Грех на моей
душе
Прости меня, Господи, ибо я
согрешила. Я убила человека и не жалею об этом. Я так долго ждала
спасения. Надеялась, что кто-то придет и вытащит меня из этого ада.
Пыталась показать брату, как я страдаю. Хотела достучаться до
подруг. Старалась поверить тому, что он исправится. Но в один
момент моя боль пересилила терпение, и ненависть вырвалась наружу.
Теперь мои руки в крови.
— Дрянь! — заорал мужчина, занося
руку. От удара девушка пошатнулась и упала на пол.
В глазах заплясали привычные темные
пятна. Инстинктивно она стала отползать от мужчины. Щека горела
огнем, а тело сотрясала мелкая дрожь. Она знала, что последует
дальше — удары за ударами, пока его ярость не иссякнет.
Таким был ее муж. Ронан. Мужчина,
который клялся перед людьми и Богом любить и защищать ее.
Лжец! Настоящий тиран. Беспощадный
деспот. Его ревность настолько зашкаливала, что если бы ее измеряли
термометром, то он бы взорвался, так как границу ртутного столбика
зашкалило. Его упреки часто доходили до абсурда, а гнев сметал
остатки разума. В такие моменты его мышление теряло логику,
сосредотачиваясь на единственной мысли — его жена шлюха.
— Так мило улыбалась этому старому
козлу! — продолжал обвинять он. От его крика даже стены задрожали,
что уж говорить о Еве. — Хочешь, чтобы он клюнул на тебя? Готова
раздвинуть ноги перед ним? Думаешь, спасет твою тушку? Вырвет из
моих лап?
Ева сжалась. Она больше не пыталась
отвечать, оправдываться. Это было бесполезно. Она давно уяснила
этот урок. Когда ее муж зверел, до него становилось невозможно
достучаться. Причины находились разные, но они были всегда. То ее
улыбка, то ее отстраненность, то короткое платье, то яркий макияж,
то задержка в дамской комнате. В мужском сознании они считались
достаточно вескими, чтобы создать в воспаленном воображении
ревнивца концепцию неверности жены.
Существовал ли предел его ярости?
Нет! Ронана ничто не могло остановить, когда он входил в это
состояние. Лучше всего Ева поняла это, когда потеряла их ребенка.
Крошечная жизнь продержалась в ней всего полтора месяца, потом
произошел выкидыш. Когда тебя бьют в живот, разве другое развитие
событий возможно?
И это случилось уже после того, как
она сообщила ему о своем положении. Сначала он воспринял все, как
полагается влюбленному в свою жену мужчине. Закружил в объятиях,
подарил невероятно дорогое украшение, зацеловал. У нее промелькнула
надежда, что теперь все наладится. Он изменится.
Боль. Мучительная боль разрывала ее
душу, стоило вспомнить, как он не мог скрыть радости, что произошел
выкидыш. Это был его ребенок! Ни в чем не повинное существо. Однако
в какой-то момент Ронан решил, что не желает ее даже с их
собственным малышом! Конечно, он снова обвинил ее, ведь она слишком
долго говорила на светском приеме с молодым мужчиной. Как он
упивался своей клеветой, словно только и ждал этого. Он не мог жить
без того, чтобы не поднять на нее руку.
Лживый сукин сын! Развращенный
отпрыск богатых родителей! Садист! Его место в аду, и однажды она
его туда отправит. Возможно, даже сегодня, ведь у всего был свой
предел. Та граница, которую выстраивает человек, прежде чем слететь
с тормозов.
Взгляд Евы упал на нож, отлетевший
из ее рук под кровать. Она схватила его в порыве страха, когда
бросилась прочь из столовой, понимая, что его ярость начала
набирать обороты. Только муж со смехом выбил его, а затем ударил ее
по лицу за саму попытку замахнуться на него. Он редко бил именно
туда, чтобы не портить витрину, как любил повторять.
— Это прелестное, милое личико
негоже осквернять синяками, — говорил он, сжимая пальцами ее
щеки.
Сегодня губа кровоточила, что
подтверждало наихудшие опасения Евы — муж в полном бешенстве и
способен забить ее до смерти. Что значила эта рана по сравнению с
тем, что творилось в израненной душе? Там давно не осталось ни
одного целого участка. Все покрылось кровоточащими шрамами и
рубцами. Не зажившими. Да и как им зажить, если муж причинял
страдания снова и снова.
