На моем небе всегда сияли пять лун, такие белоснежные,
волшебные, завораживающие. Они манили и дарили покой своим светом,
делали ночь сказочно прекрасной, так, что я каждый день ждала её с
замиранием сердца.
И сейчас, лежа на высокой кровати с упругим матрасом, я еще раз
взглянула на милые моему сердцу пять лун, спрятанные за
полупрозрачным стеклом, довольно зажмурилась и поплотней укрылась
толстым пуховым одеялом, отбрасывая все мрачные мысли прочь.
К сожалению, утро в Грозовом Замке оказалось тревожней, чем
ночь. И, возможно, если бы я знала, чем это все обернется,
предпочла бы просто не просыпаться, а застрять где-то на просторах
моих сладких грез.
- Леди Элизабет,- раздался тревожный голос молодой служанки,
присевшей у изголовья моей кровати,- леди Элизабет, - жалобно
позвала она вновь в нерешительности. Её потрясывала мелкая дрожь. Я
лишь лениво приоткрыла один глаз, цвета фиалок.
- Что случилось, Гретта? – зевая и прикрыв рот ладонью, а от
того приглушенно, спросила я.
-В-в-ваш отец, - вдруг начала заикаться та, что никогда не имела
проблем с речью,- он… скончался.
Я распахнула глаза, вся сонливость слетела, будто мне пришлось
окунуться в ледяной океан.
- Ты не шутишь? – все же уточнила я, потому как в голове это
мысль совершенно не хотела укладываться.
- Что вы, ваша светлость, – сжалась и опустила глаза в пол
девушка, - я бы не посмела.
Услышав ответ, я зажмурилась сильно-сильно, так, как будто это
очередной кошмар, и я сейчас проснусь. Но открыв глаза, все еще
видела опустившуюся на колени Гретту, так и не поднявшую на меня
взор.
Я знала, что отец скоро умрет, он сам сказал мне это. И вот,
последний месяц нашей жизни тянулся в тревожном ожидании. Лорд
Уильям был как всегда улыбчив и красноречив, не прекращал одаривать
окружающих своими замысловатыми и от того почти непонятными
шутками, не забывая каждый вечер перед сном говорить мне:
«Прощай».
О, как это было невыносимо! Но еще невыносимей было бы
проснуться и понять, что мы так и не попрощались в последний
раз.
Я чуть ли не ходила за ним по пятам, с широко раскрытыми глазами
следила за каждым его движением, просила рассказывать бесконечные
завораживающие сказки, пусть уже и выученные мной наизусть с самого
детства, хотела быть рядом до самого конца, и была.
Вчера он сказал мне:
- Моя милая, милая Лиззи, - проводил он рукой по моим волосам,
сидя на мягком матрасе, - я прожил долгую и счастливую жизнь. Я
вижу, у тебя опять слезы в глазах, но ты не плачь, тут не о чем
горевать. – Он улыбнулся своей нежной, щемящей что-то в груди
улыбкой. – Я никуда не уйду, лишь буду наблюдать за тобой с высоты
пяти лун. И, если хочешь, мы все также будем бродить по берегу
океана, ловить соленые брызги и пускать плоские камешки по воде, -
он на секунду замолк,- но только в твоих снах.
Я вновь сильно-сильно зажмурилась, но, только теперь не надеясь
очнуться от кошмара, а пытаясь сдержать рвущиеся изнутри рыдания. Я
сжала рукой толстое одеяло, прикусила губу и пришла в себя, только
когда почувствовала привкус крови во рту. А после резко раскрыла
глаза, вскочила с кровати, растрепанная, со сбившимся ночным
платьем, и подбежала к окну, уткнулась в него лицом и ладонями, ища
глазами на сером утреннем небе бледные диски пяти лун.
- Папочка, я буду скучать.
Я стояла на берегу океана, облаченная в скорбь, храня за спиной
Грозовой Замок, держа в руках букет нежных фиалок, что отец так
любил, и отрешено наблюдала за тем, как служивший нашей семье всю
свою жизнь мистер Морис, камердинер, развеивал прах самого дорого
мне на свете человека над водой. И больше не было никого. Так
просил мой отец.
