«Поверьте, отрекаются любя.
Чтобы других спасти. Добра желая.
И, отрекаясь, с болью уходя.
Любви ломают крылья… и скользят по
краю».
Осенью 2008 года я ехала в Париж в одиночестве.
Хотя и понимала, такого этот город любви не терпит. В нём
хорошо, если рядом с тобою особенный человек или лучшие друзья.
Иначе, какой смысл ехать туда?
Но я ехала не за тем, чтобы вдохнуть воздух Парижа. Я ехала,
чтобы найти не настоящее, а прошлое, и в моём распоряжении было
четыре дня.
Елена и Арсений. Мои прадед и прабабушка. Они ушли за грань
мира.
Осталась единственная потускневшая от времени фотография. В моей
памяти – только рассказы видевших, знавших и любивших их, близких
им и мне людей. Эти люди, как проводники, связывали меня с
ними.
Стоя на «русском» кладбище в Париже, в том месте, где ещё
десяток лет назад были их могилы, я ощущала светлую грусть и
думала, что весь наш мир – это образы, лица, человеческие души с их
непознанной загадкой.
Что я, как когда-то они, на мгновение отражусь в Зеркале под
названием «жизнь». Быть может, и о нас когда-нибудь напишут
историю, но так и не постигнут тайну неразгаданной бездны души.
Елена Лукинишна Савина сидела в своей комнате и читала.
Она была невысокой, стройной, красивой девушкой. С чистого
белого лица с легким румянцем на щеках смотрели из-под длинных
ресниц большие карие глаза. Заплетённые в косу светлые, золотистые
волосы собраны на затылке в пучок.
Много говорить Елена не любила, выражалась кратко, спокойно и
просто.
Сегодня с утра она читала, и лицо её было серьезно и
сосредоточено.
Ветерок, влетавший в приоткрытое окно, шелестел кисейными
рукавами её кофточки.
В комнату заглянула горничная.
– Елена Лукинишна, там барыня чай пить зовут-с.
– Иду, иду, – отозвалась Елена.
Голова горничной скрылась за дверью.
Лена облегченно вздохнула, встав, сняла очки и вместе с книгой
положила их на полку. Выйдя на крыльцо, она легким шагом
направилась к террасе.
На круглом столе горячий самовар. Справа за столом сидела
женщина лет шестидесяти, с умным лицом, моложавым и серьезным.
Свекровь Елены, Наталья Егоровна Савина.
Будучи второй женой богатого помещика, отставного майора Матвея
Ивановича Савина, она воспитала всех детей от первого брака своего
мужа.
Своих детей у Натальи Егоровны с Матвеем Ивановичем не было.
Отец мужа Елены был старинным русским барином, столбовым
дворянином. Когда он овдовел, то пригласил к дочери гувернантку
Наталью, и она ему приглянулась.
Своё расположение искренне и без колебаний он посчитал
благодеянием для неё, но гувернантка оказалась женщиной с
характером. Это его лишь распалило. Матвей Савин не привык
поступаться своими прихотями даром и женился.
Владимир, муж Елены, был вторым ребенком в семье. Матвей
Иванович умер от простуды, когда Владимиру исполнилось восемь лет.
Впрочем, мачеха, Наталья Егоровна, воспитала детей покойного мужа
очень хорошо. Они любили и почитали её, как родную мать.
Так же приветливо и ласково пять лет назад Наталья Егоровна
приняла в дом молоденькую жену Владимира, Елену.
С юности Владимир мечтал о карьере военного. Он много трудился,
был немного педантичен, чем иногда вызывал на себя колкости и
насмешки жены.
Елена вместе с сёстрами получила отличное образование, в
совершенстве владела тремя языками, любила поэзию Пушкина и
Лермонтова. Но самое огромное впечатление на неё производили статьи
из журнала «Современник». Журналы для нее привозил из Петербурга их
сосед, Виктор Мартовский.
Два года назад умер маленький сын Елены – Петруша, а вскоре от
взрыва бомбистов погиб Владимир.
Госпожа Савина вместе с невесткой едва пережили эти чудовищные
потери. Елена не могла оставить свекровь и задержала свой отъезд в
родительский дом на целый год.
