Хельваран. В двух шагах от владычества.

(пролог)

– Замри, – прошептали её губы едва слышно. Пальцы женщины, чуть касаясь, двинулись вверх по его обнажённой груди. – Расслабь плоть… не двигайся.

Страж замер, ощущая, как чудное покалывание испещрённой шрамами кожи в один миг охватило всё его тело, которое немедленно забилось в конвульсиях наслаждения. Стремясь сохранить удовольствие как можно дольше, любовники закрыли глаза и слились в объятьях, когда дверь спальни бесшумно отворилась. Оглушённые любовью не заметили, как в освещённой сальной свечой комнате появился третий персонаж. Одетая в хитон мрачная фигура, будто в нерешительности, опиралась на короткое копьё.

Несколько мгновений низкорослый сухощавый мужчина простоял неподвижно, с ужасом наблюдая сцену на покрытом шкурами ложе. Всё было кончено. Его многомесячный труд погиб из-за низменной похоти. Он берёг её девственность ради нескольких капель крови, необходимых для зачарования, и вот – какой-то стражник, который должен был сберегать его от опасности, отправил все труды старому коту. Когда женщина застонала, он не смог больше сдерживать свой гнев – словно воин, ожидавший гудка фогхеда, колдун сжал холодной ладонью деревянную рукоять, надёжно скреплённую с металлическим наконечником заклёпками, и сорвался с места.

Со злорадным удовлетворением вонзил он широкое острие копья в её спину, пронзил насквозь узкую девичью плоть и пригвоздил рванувшегося навстречу смерти стража. С презрением сплюнув на пол, маг, не оглядываясь на распластанные на шкурах тела, прикрыл дверь и вернулся в неопрятный зал, где, вокруг погасшего очага были разбросаны вещи, его рукописи и книги. Он неожиданно обнаружил, что ни на чем не может остановить свой взгляд – все предметы потеряли чёткость контуров, расплылись в чёрно-красном мареве. И без того тонкие нити, которые кое-как до сих пор ещё поддерживали его связь с реальным миром, порвались, подобно лопнувшим струнам на лютне. Уже год они подвергались невыносимым нагрузкам, маг слишком часто обращался к демонам за советом, и вот неизбежное произошло. Но низкорослому мужчине внезапно стало легче. Предметы в зале вновь обрели чёткость очертаний. Он перестал думать об изменнице, застывшей в холодных объятьях в соседней комнате, и бесшумно выскользнул из зала.

Барон Эрроганц спустился по лестнице постоялого двора «Лужитания» и протянул стоящему за стойкой слуге ключ от номера.

– Доброго вечера, месьор, – мужчина отвесил глубокий поклон, который предназначался лишь самым именитым и важным клиентам лучшего постоялого двора в городе Берлога. – Карета ожидает.

Барон Эрроганц кивнул. Он был похож на легендарных карликов из-под горы, которые, по общему мнению, выдумали деньги: маленького роста, с крючкообразным носом. Только глаза – светлые, но жёсткие, пронзительные, но при этом печальные – подчёркивали незаурядность его натуры. Видимо, достижение столь высокого положения при таком малом росте и незначительном первоначальном титуле не было случайностью, а послужило наградой за превозмогание большого числа трудностей. Так выглядел один из богатейших людей на континенте, чьи торговые авантюры опутывали все его королевства. Новый мир покорился новой магии золота.

Бароны Эрроганц не всегда были аристократами. Ещё дед нынешнего барона пиратствовал в Великом море, ссужал деньгами королей и выкупил себе за долги у них титул. Его отец был кондотьером и сам ходил в грабительские походы с тысячами наймитов. Клан Эрроганц, благоларя своей фамильной беспринципоности, быстро получил огромное влияние на политику, на торговых магнатов, на бритунийских и тартарских мореходов. Подобно гигантскому мохнатому пауку, сидел барон в центре своей торговой паутины и высасывал досуха любого попавшего в неё глупого «жука», преумножая своё, и без того несметное, богатство.