«Что в омуте безумных тех
глазниц?
Убийц смирение с отчаянием
блудниц,
Что пали ниц пред новым
Властелином,
Он как жонглёр играет
нашим миром…
Он тот, кто принял наши
души в дар,
Искрой безумия зажег в
груди пожар…»
ПРОЛОГ
Эстония, осень 2017
года
Холод толкнул дверь и к своему
удивлению обнаружил, что она не заперта. Выйдя из комнаты, он
оказался в длинном коридоре со стенами серого мышиного цвета,
которые разделяли чередующиеся, как на шахматной доске, черно-белые
двери-клетки. Из-за них слышались диковатые завывания, режущие слух
резкие крики, скрипучий истерический хохот и похожее на звериное
рычание бормотание.
Поёжившись, Холод поспешил прочь из
этой бесконечной серости и геометрической правильности наружу. На
входе его с головы до ног изучил здоровенный детина в серой
униформе «коридорного» цвета, и, не обнаружив ничего
подозрительного, звякнув связкой ключей, распахнул громадную черную
дверь.
Яркий свет ударил Холоду в глаза и
заставил зажмуриться. Прищурившись, он ступил на серую
асфальтированную дорожку, ведущую в глубь осеннего парка, в котором
царило такое же, как в доме, серое настроение.
Чем дальше шел Холод, тем меньше
становилось солнца. Оно с трудом пробивалось сквозь листву еще не
до конца раздевшихся кленов и застревало в мрачной зелени торчавших
повсюду елей, между которыми петляла серая тропинка с массивными
чугунными скамейками унылого болотного цвета.
Среди серой травы на газонах
попадались клумбы, выложенные гранитным булыжником, что делало их
похожими на кладбищенские цветочницы возле могильных надгробий.
Роль памятника выполняли странные
изваяния. Приглядевшись, Холод распознал в них гипсовые статуи
пионеров с барабаном и горном, которые какой-то безумец окрасил в
серый цвет под стать окружающему их миру.
С клумб на Холода смотрели синие до
темноты цветы, окруженные с краев жуткими для этого места
ромашками. Почему-то подумалось о могильных венках, и Холод
постарался побыстрее уйти из парка-кладбища на залитую солнцем
поляну. Оказавшись на ней, Холод уставился на фонтан, посреди
которого возвышалась мрачная пионерка с цветком, из-под которой
траурно и монотонно журча, вытекали струи воды, наполняя бездонный,
траурно-черный бассейн.
Тяжело вздохнув, он уселся на
чугунную скамейку и стал смотреть на неизвестно откуда взявшийся в
воде желтый лист. Лёгкий ветерок долго гонял его по безмятежной
водной глади, пока наконец сильным рывком не выбросил из фонтана и
не унес в заросли серых туй, где лист потерялся навсегда.
Почувствовав себя безнадежно
одиноким, Холод встал и пошел в глубину парка, где
солнценепробиваемые ели сменились на огромные сосны. Их ровные, как
колоды стволы, поддерживали небо.
Холод поймал себя на мысли, что эти
сосны напоминают стены какого-то храма, накрытые сверху
вечнозеленым куполом, внутри которого становится не по себе и в
голову лезут разные нехорошие мысли.
Где-то наверху шумела однообразным
шорохом, больше похожим на шепот, сосновая хвоя. Но Холод не стал
разбирать, что хотят ему сказать деревья и направился дальше. Он
шел, пока не уперся в глухую кирпичную стену серого цвета, возле
которой его встретил еще один неизвестно откуда взявшийся амбал в
сером с рычащим ротвейлером на поводке.
Жестом порекомендовав Холоду
вернуться назад в парк, «серый» перегородил ему путь. Смерив
взглядом стену, Холод вернулся на серую тропинку и через несколько
минут снова оказался у фонтана. Его скамейка была занята. На ней
сидел худощавый мужчина в сером вязанном свитере с пустыми серыми
глазами и пялился на вытекающую из-под пионерки воду.
Словно не замечая Холода, он
пододвинулся на край скамейки. Оглядев мужичка сверху, Холод присел
рядом.
