Утром первого апреля Лиза сказала:
– Папа, у тебя спина грязная.
Николай Правдин схватился за плечо, потянул пиджак вверх, шея вывернулась так, что, казалось, хрустнет. Ничего не было видно, и Правдин направился к зеркалу. Лиза громко рассмеялась.
– Первое апреля, никому не верю!
Правдин нахмурился.
– Очень смешно, – сказал он, вернувшись за стол.
– Ты сегодня тоже кого-нибудь разыграй.
– Я не занимаюсь такими глупостями.
– Перестань, дорогой, это же такая традиция. – Жена поставила на стол сковородку с яичницей и села возле Правдина. – В этот день все друг друга разыгрывают.
– Да ну?! – воскликнул он. – А я и не знал!
– Прекрати. – Она хлестнула его полотенцем.
– Ладно, ладно. – Правдин посмотрел на дочь. – Лизанька, у тебя масло на подбородке.
Секунду Лиза молча на него смотрела. Затем улыбнулась самою широкой улыбкой, на какую только была способна.
– А-а-а, нет! Меня не проведешь!
– Я серьезно, Лиза. Вытри.
– Не-а, не верю. Дурочкой буду, если поверю.
– Я не шучу, – настаивал Правдин. – Скажи ей.
Жена глянула на Лизу.
– Да, дочка, у тебя масло на подбородке.
Снова Лиза немного помолчала. Взгляд больших голубых глаз метался от одного родителя к другому.
– Нет, не верю, – повторила она. – Вы сговорились. – И до конца завтрака просидела с заляпанным подбородком.
Поев, Правдин поцеловал жену и вышел в прихожую.
– Обед в портфеле, – донеслось ему вдогонку. – Бутерброды, яблоко и «Сникерс».
– Хорошо! Скажи Лизе, пусть никуда не убегает!
Сегодня Лизин класс шел после уроков в поход.
– С классом три преподавателя, никуда она не денется!
– Получить бы договор материальной ответственности, – пробурчал Правдин себе под нос. Дверь за ним захлопнулась.
Машина пробиралась по городским улицам, тихо играло радио.
«Опять этот дурацкий праздник, – думал Правдин. – И никакой это не праздник – день дураков попросту. Лишний повод ляпнуть дурость и не показаться дураком. К Лизе это, конечно, не относится, она ребенок. Хотя в прошлом году так не дурачилась, видимо, доросла».
Машина подъехала к зданию, где находилась контора Правдина. Он заглушил двигатель и, прихватив портфель, покинул салон. Сверившись с часами, обнаружил, что опаздывает на две минуты. Расстояние от парковки до входа преодолел бегом.
Двери лифта закрывались, и Правдин запрыгнул, не рассмотрев толком, с кем предстояло ехать. Он сильно пожалел об этом, поскольку попутчиком оказался Мешков.
– О, приветствую вас, Николай Степанович! – воскликнул он, протягивая свою медвежью лапу.
– Здравствуйте, – ответил Правдин. Прижатому к стенке, ему с трудом удалось подать руку.
– Чудесный сегодня денек, не правда ли?
Правдин сказал, что правда.
– Я вот простыл недавно, – продолжал Мешков, – так что безумно рад первому солнечному деньку. Ей-богу, никогда не знаешь, чего ожидать от этой погоды.
И в подтверждение своих слов он чихнул, не успев прикрыть рот ладонью. Правдин невольно задержал дыхание, боясь подхватить заразу.
– Будьте здоровы, – сказал он.
– Благодарю, – кивнул Мешков. Затем коснулся пальцами своей макушки. – У вас здесь волосы дыбом стоят.
И хотя Правдин знал, что вероятность того, что Мешков выкинет в этот день какой-нибудь дурацкий розыгрыш, очень велика, волосы на макушке, тем не менее, пригладил. Может, они у него и вправду дыбом стояли. Чертовски глупо он бы выглядел, заявившись с такой прической к начальнику.
Мешков захихикал.
– С первым апреля, дорогой вы мой Николай Степанович. Взрослый человек, а на розыгрыши покупаетесь.
Правдин хотел ответить что-то резкое, но передумал. В конце концов, Мешков не виноват, что родился дураком, пускай повеселится.
