Я этой истины куски глотал, играя в поддавки,
Я так старался проиграть, как будто завтра умирать…
И вот итог моих сражений, вот что взошло на грядке бреда:
Любовь — искусство поражений, в любви страшней всего —
победа.
V.Levi
-1-
Заря. Поле, на котором буйно рос клевер, горох и люцерна,
огорожено аккуратным белым забором, пахло летом. День должен был
быть жарким…. Роса на кончиках травинок упрямо на это указывала.
Анна стояла босиком посреди затаившей дыхание природы и впитывала
тишину, которая растекалась по округе. Глаза молодой женщины были
закрыты и только для нее одной вокруг парили звуки музыки Луиджи
Рубино… Она услышала мелодию вчера вечером по радио и мотив крепко
вцепился в сознание.
Жизнь на ферме была пределом ее мечтаний, когда-то...
Семейство Версдейл на этой земле выращивало скот и занималось
изготовлением местного вида чеддера, начиная с 1899г. В этом деле
они преуспели настолько, что при желании могли весьма беззаботно и
припеваючи жить в Лондоне. Но ненасытная любовь к природе, которая
дарила ощущение истинной свободы, казалось, навеки приковала все
семейство к родовому поместью.
Роль якоря играл Бенджамин Версдейл. Сухопарый, резкий в
общении, преданный своей семье и требующий от нее не меньшей
отдачи, вот уже как семьдесят шесть лет жил в своем владении
Чепкроут в Девоне, близ Эксетера. Неуемная энергия до сих пор
поддерживала в мужчине способность держать все нити семейного дела
в руках.
Бразды правления полагалось передать в его единственному сыну,
который со своей женой жил в поместье и охотно исполнял роль
преемника. Рано овдовев, Бенджамин вырастил Генри не без помощи
своей матери Розалинды Версдейл, которая жила с ними в имении.
Потомственный трудоголизм со временем привел Чепкроут к
процветанию.
Анна всегда вставала рано. Она любила какое-то время полежать в
постели, как бы подготавливая себя к процессу вхождения в новый
день. Разумеется он мало, чем будет отличаться от предыдущего, но
все равно он будет – новым.
Со стороны жизнь Версдейлов была страшной рутиной…. Дни
сливались и номинально сменяли друг друга, но Анна ведь знала
разницу.
Летом она спала с открытым окном, утром из него лилась тишина,
покачивая кружевными кремовыми занавесками, она нежно плыла по
комнате с запахами сегодняшней еще свежей травы, вчерашнего,
сладковатого скошенного сена, которое подсушивалось во дворе.
Изредка доносилось мычание коров, которые уже ждали утренней
дойки.
Девушка с удовольствием ощущала, как сон уступает место
бодрствованию и тихонько извиняясь, остается на подушке. Хочется
есть. Спрыгнув на вязанный афганский коврик, Анна торопливо пошла
умываться. Прохладная вода приятно щекотала щеки, мятный вкус
зубной пасты оставлял ощущение чистоты и свежести во рту. Любимая
щетка для волос мягко распутала густые волосы девушки. Каштановыми
волнами, длинною чуть ниже плеч, они аккуратно улеглись на спину.
Соорудив повседневную удобную прическу – конский хвост - Анна
бросила быстрый взгляд в зеркало, и не увидев ничего нового,
мысленно поблагодарила природу за то что есть.
Венцом утреннего ритуала умывания – расчесывания была мимолетная
широкая улыбка, которая как печать на справке чиновника
подтверждала, что день обязан быть замечательным. Ну, хотя бы
утро…
С гардеробом в будние дни вопрос был коротким – легкие льняные
брюки темного цвета и какая-нибудь футболка. На ферме никто не
носил светлую одежду, из практичности. Слишком легко было
испачкаться, не смотря на образцовую чистоту и полную автоматизацию
доильного зала, хватало «пыльной» работы, которая по мере сил
выполнялась всеми членами семьи и немногочисленными работниками.
Привычка одеваться подобным образом осталась и после того, как
родной дом перестал быть для нее постоянным местом жительства, а
Анна стала хозяйкой самой себе.
