Отличное чувство, когда ты паришь в воздухе. Ощущение полета не передать словами, не описать. Обдувающий ветер, что мягко обволакивал лицо и скользил по телу до самых кончиков пальцев ног. Перед взором проплывали леса, города, поля, все так медленно, так далеко и незначительно. Возможно, так чувствуешь себя после смерти: спокойно, умиротворенно и легко?
Человек летел над миром, не осознавая самого факта полета. Никакого сопротивления ветра, шума в ушах, нехватки кислорода. Все так отстраненно, отрешенно и тихо. Казалось, что и вид этой прекрасной планеты уже не сможет удивить. Он словно растворялся в воздухе, тело все меньше ощущало происходящее вокруг, само себя. Бесконечная легкость заполняла собой некогда бренную плоть, заменяя все собой.
– Рик.
Что-то кольнуло летящего человека в спину. То ли звук, то ли чувство чего-то незавершенного.
– Рик!
Звук. Этот звук был неприятным, каким-то резким и дурно пахнущим. От него к телу возвращался вес и чувство бесконечной усталости.
– Рик!
Так его звали. Да, это его имя, казалось оно чужое, неправильное, неестественное. Его звали Рикард. Рикард Келар Герион. Телу вернулся вес, полет уже переставал быть приятным, он скорее стал походить на последствия долгой пробежки в жаркий летний полдень.
– Рик, мать твою!
Рикард резко открыл глаза. Над ухом разрывался будильник своей убийственно мерзкой пищалкой. Подарок добрых друзей, видимо, желавших чтобы каждое утро начиналось со звуков страданий. Он попытался оглядеть комнату заспанными глазами, не поворачивая головы. В ней били барабаны да с такой силой, что казалось, вместо кожи на них натянули его мозги и лупили по ним, будто в последний раз. Во рту был ужасный привкус, словно он всю ночь лизал асфальт на мостовой. Ужасно хотелось пить, есть, спать, и в целом ощущение было крайне гадким. Вчера была вечеринка, точнее это был день рождения его старой подруги, но все, что он помнил из вчерашнего вечера, это факт присутствия себя на данном мероприятии, дальше только белый шум.
– Рик, да сколько можно!
Назойливый голос не собирался оставлять страдающего с перепоя Рикарда в покое. Он медленно повернул голову к окну. Шторы были распахнуты, и яркий свет хлестнул по глазам, словно в них бросили солью. Перед тем, как зажмуриться и отвернуться, Рик успел увидеть, как в доме суетилась невысокая пожилая женщина. Не было ни секунды, чтобы она не причитала себе под нос что-то про свинарники и вонь.
– Ма, как ты вошла вообще? – Едва разлепив ссохшиеся губы, пробубнил парень.
Женщина резко обернулась и гневно махнула на Рика его же трусами.
– Это ж надо было так надраться, что забыл закрыть за собой дверь! Я вообще удивлена, как тебе все из квартиры не вынесли. Ну ты же не гоблин какой-нибудь или орк, чтобы так пить.
Она продолжила свою нервную суету и немного расистские высказывания, но, к облегчению Рикарда, направилась на кухню, откуда он услышал еще более гневные причитания из-за немытой посуды. Нужно было давно купить посудомоечную машину. Ему казалось, что нет человека на этом свете, что не выслушивает от родителей за свою непутевость. Даже правителей стран отчитывает мать за грязное пятно на рубашке.
Рик с трудом поднялся с кровати, все тело отозвалось глухой болью. Словно он пролежал пять лет в коме, и каждая мышца атрофировалась и онемела. Он медленно, все еще щурясь от солнца, подошел к зеркалу. Оттуда на него взглянула страшная, небритая рожа беспробудного алкоголика. Хотя он был к себе слишком строг. Двухдневная щетина, растрепанные черные до плеч волосы и огромные, до самых щек, мешки под глазами, всего лишь выдавали вчерашнюю бурную ночь.
Рик прокашлялся, прочищая горло, провел по худому лицу ладонью, будто пытаясь смахнуть с себя этот усталый вид. Нужно было срочно умыться и выпить литра два воды, но вспомнив о матери, что находилась явно не в духе и осаждала кухню, Рик решил потерпеть. Он уже десять лет жил один в своей собственной квартире, но, как оно часто бывает, от родителей не спастись, даже когда тебе тридцать лет. Мать, ее звали Сентени, не была частым гостем в его доме, однако имела редкий таллант навещать сына в самое неподходящее время. Им хватало общения в видеочате. К тому же они с отцом наслаждались пенсией, колеся по стране на автобусе. Точнее это был дом на колесах. На него ушли все их сбережения, но он приносил им счастье, и они смогли осуществить свою давнюю мечту – не быть привязанными к дому. У отца на этот счет был свой план. Он не хотел доживать последние дни где-то в душном доме у камина. Конец жизни он хотел провести активно. По крайней мере, на сколько позволяло физическое состояние. Пользоваться порталами для перемещения отец совершенно не хотел, как он говорил: «Это убивает саму суть путешествий». Мать не то что бы сильно разделяла его взгляды, но как настоящая жена готова была пойти туда, куда и ее муж. По всей видимости, они вернулись в город раньше, чем планировали.
