Профессор Курашев гигантскими шагами прохаживался по небольшой комнате, пересекая ее то в диагональном, то в поперечном направлении. Я пристально вглядывался в его лицо, пытаясь уловить хоть какие-то признаки безумия, которые за 25 лет работы в психоневрологическом диспансере умел определять безошибочно и даже чувствовал, как говорится, кожей. Но взгляд профессора был на удивление нормальным, чего нельзя было сказать о его речах. Если бы такое говорил ребёнок, я бы, мило улыбнувшись, посоветовал его родителям меньше позволять ему проводить время перед телевизором за просмотром современных фильмов. Но передо мной стоял, а точнее, бегал из угла в угол, взрослый человек с высшим образованием и степенью доктора наук и нёс такое, что менее опытный психиатр уверенно бы поставил ему диагноз.
– Физики давно допускают многослойность пространства, – вещал профессор, сшибая стулья, – но эти бараны из Академии даже слышать не хотят о финансировании подобных исследований. Да и черт с ними! Я всегда говорил: если есть мозги, деньги не нужны. Все гениальные открытия просты, а мир устроен проще, чем мы думаем. На кой чёрт его усложнять?! Единая формула – вот что надо искать. Все открытые нами законы природы это всего лишь следствие из Единого Закона. Откроем его и сразу получим ответы на все вопросы!
Я покорно кивал, поглядывая на часы. Просьба моего школьного друга «заглянуть к нему на полчасика» оборачивалась лекцией, на которую мне совершенно не хотелось тратить воскресный день. Тем более, что к обеду меня ждали в одном очень приличном ресторане.
– Каждое событие имеет варианты, – продолжал профессор, не обращая внимания на моё недовольство. – Оно может случиться, может не случиться, а может пойти совершенно по другому сценарию. И каждый вариант порождает новые миры. Да что там событие! Даже намерение совершить действие уже порождает другую, параллельную реальность. И таких реальностей – бесконечное множество. Пространство, как слоеный пирог, оно как бы размножает само себя.
Я решил не уточнять детали данной теории, надеясь освободиться от общества профессора хотя бы минут через двадцать. Но у моего ученого друга явно были другие планы.
– Большинство из этих миров почти точные копии друг друга, – продолжил он с интонацией лектора, – потому что различия в вариантах, как правило, незначительные. Действительно, захотел ты пройти к дому по Остоженке, а потом взял и свернул на параллельную Пречистенку. Это никак не повлияло на дальнейшее развитие событий – в итоге ты оказался дома. Но при этом возникло два варианта альтернативной реальности, и они как две капли воды похожи друг на друга. А вот если, проходя по параллельной улице, ты встретил любовь всей твоей жизни или тебя сбила машина, – профессор постучал по деревянному письменному столу и трижды сплюнул через плечо, – то в возникшей параллельной Вселенной события пойдут совершенно по другому, и она перестанет быть похожей на ту, где ты не изменил свой привычный маршрут.
Я устало кивнул. Этот бред я много раз слышал по РЕН ТВ и читал в интернете. Профессор, увидев мое разочарование, оживился.
– Так вот, – воодушевленно продолжил он, как будто итогом его рассказа должна была быть необычайная сенсация, – похожие миры, где события практически ничем не отличаются друг от друга, расположены так плотно и так близко, что мы иногда перескакиваем из одной реальности в другую, не замечая этого.
Я опять кивнул и добавил:
– И поэтому возникает синдром дежавю.
– Нет… – поморщился профессор, – дежавю не имеет к этому никакого отношения. Это я установил точно. Дежавю возникает, когда мы оказываемся в аналогичном месте при аналогичных условиях. То есть ощущение, что с нами нечто подобное уже было – не обман восприятия. Такое действительно было и сейчас повторилось в максимально похожей обстановке. Но это не важно… А важно то…
