— Мы разводимся.
Я застыла с половником в руке, нависнув над большой кастрюлей с
борщом. Бульон уже аппетитно булькал и овощи почти приготовились.
Остался последний штрих — кинуть свеженарезанную зелень. И меня
должен был порадовать результат, если бы не оглушающая фраза.
— Повтори. Что ты сказал? — я медленно повернулась и неверяще
уставилась на того, с кем так долго жила.
— Валь, я решил: мы расстаёмся. Ну, сколько можно друг друга
мучить? — муженёк в нерешительности застыл в проходе, переминаясь с
ноги на ногу. — Я ещё понимаю, если бы дети были, а у нас никого.
Понимаешь, я влюбился. — Сашка выдохнул, будто скинул груз с плеч.
— В общем, ключи на тумбочке. Квартиру оставляю пока тебе, а потом
сама понимаешь, мне с Настенькой понадобится новая жилплощадь, так
что поделим. Ну, ты себе голову сейчас не забивай. Я тут наследил в
коридоре. Вытрешь? Я побежал. Опаздываю на работу.
Входная дверь хлопнула, и я осталась одна.
Что это сейчас было? Меня бросили? Вот так, после десяти лет
совместной жизни? Меня передёрнуло. Половник с грохотом упал на
стол, а я застыла, не зная, что делать. Посмотрела на борщ, потом
на свой фартук, потом опять на борщ — и с ненавистью выключила
газ.
Сашка был моей первой и единственной любовью. Я делала для него
всё и вот она благодарность!
Устало опустившись на табурет, я расплакалась. Вот дура!
Говорила мне мама: работай и брось всю эту «кухню-стиральню». А я
не послушала. Ну как отпущу на работу мужа в неглаженной рубашке
или не накормленного? Стыдно. А теперь? Он меня просто бросил и
ушёл к другой?
Вдруг, подскочив, я бросилась к входной двери и увидела чёрные
от грязи следы на полу. Вот так всегда. Ушёл и даже за собой не
убрал. Как в доме нашем натоптал, так и по браку прошёлся грязными
ботинками. И ладно бы сказал, если проблемы какие были. Но ведь до
последнего скрывал, врал, изворачивался. Не уходят так за один
день, по щелчку пальцев. Значит, было куда уходить. К
Настеньке…
Меня второй раз передёрнуло. Фартук полетел на пол и закрыл
собой натоптанное безобразие. В душе поднималась злость и обида,
помноженная на горькое разочарование. "Чтоб твоя Настенька вообще
готовить не умела!” — в сердцах подумала я.
Хотелось найти мужа и сказать ему «пару ласковых». Вот всегда
сдерживалась, всё прощала, а сейчас кровь бурлила от невысказанного
гнева. Я стояла и пыхтела, как забытый на плите чайник.
Не помня себя, выскочила за дверь и как есть в домашнем
бросилась на улицу. Во дворе никого не было. Машины мужа уже,
естественно, тоже. Обида душила и стекала слезинками по щекам.
Как же обидно. Может взять, покрасить волосы в розовый цвет,
завести двух любовников и, наконец, научиться ездить на мотоцикле?
А что, я теперь девушка… то есть женщина свободная. И никаких
больше борщей. Никогда!
И только об этом подумала, стоя посреди дороги, как за спиной
взвизгнули тормоза и я провалилась в темноту.
— Просыпайтесь!
Кто-то активно хлестал меня по щекам. Больно не было. Будто всё
лицо заморозили обезболивающим.
— Уберите руки, — я попыталась отмахнуться от назойливого
спасителя и с трудом разлепила глаза.
— Она жива, мой господин, — отчитался мучитель и отошёл в
сторону.
— Хорошая работа, — раздался бархатный голос с хрипотцой и я
инстинктивно сглотнула. Столько неприкрытой ненависти в нём
было.
Полумрак скрывал присутствующих, но я была просто уверена, что
что-то идёт не так. С трудом приподнявшись, я увидела, что лежу на
грубо сколоченной лавке в каком-то сыром помещении, похожем на
подвал. На одной из стен висели цепи, а на другой тускло горел
факел.
Факел? Серьёзно? Я потёрла глаза, а потом в изумлении уставилась
на свои руки. Это были не мои руки! Будто в каком-то сне я
разглядывала изящные длинные пальцы с аккуратным маникюром и
большими перстнями. Я сроду никогда не носила таких больших колец!
Сашка когда-то давно дарил пару изящных колечек, но потом перестал,
а я и не просила. Вечно деньги нужны были на что-то более
нужное.
