Убить нельзя
научить
Пролог
В Академии Войны и Мира ничего не делалось по-человечески. Да и
людей-то тут – по пальцам пересчитать.
Чтобы устроиться сюда на работу, достаточно устного согласия и
прикосновения к руке ректора через… экран компьютера.
Но чтобы уволиться… не достаточно даже выхода в закрытое окно
сотого этажа.
Проректор Вархар Изилади внимательно изучил мое заявление,
вскинул голову и воззрился, будто впервые увидел. Этот до боли
знакомый, испепеляющий взгляд начальника не сулил ничего
хорошего.
Энергия света для Вархара такое же оружие, как палица или меч.
Вокруг было слишком много солнца, настольных ламп, люстр, и это
лишало надежды на безопасное увольнение.
А при «небезопасном» меня с легкостью могли поджарить, шарахнуть
током или сейфом по темечку.
– Ты шутишь? – процедил Вархар, нахмурив брови.
– Н-не-ет, – опасливо возразила я, отступив к двери.
Вархар нагнал меня в два шага. И проректорский кабинет, где
развернулись бы сотни студентов, показался опасно тесным.
Красные пятна выступили на щеках начальника, как всегда, когда
он злился. Заострились и без того рельефные скулы, квадратная
челюсть выпятилась сильнее.
Я сделала еще два шага и больно натолкнулась плечом на массивную
дверную ручку из бронзы.
Черт! Опять забыла, что Вархар – не человек, и ручка на его
двери расположена удобно для скандра, но неприемлемо высоко для
женщины среднего роста.
Я скривилась и отодвинулась, потирая ноющее плечо.
Начальник недобро усмехнулся, словно говоря «так тебе и надо».
Шагнул навстречу и навис надо мной тяжелой громадиной.
Перед лицом замаячили богатырские грудные мышцы. Темно-салатовая
футболка в обтяжку в моем представлении совсем не вязалась со
строгими, свободными штанами проректора. На них даже стрелки были
идеально отглажены. И уж совсем не вязалась она с темно-синим
пиджаком в тон брюк, аккуратно повешенным на спинку рабочего кресла
Вархара.
– Ольга! – прыснул возмущением начальник. – Ты писала это в
пьяном бреду или под наркотическими травами?
Пятерня, с три моих размером, ударилась в дверь в опасной
близости от правого виска.
Я вздрогнула, и вторая ладонь Вархара громыхнула в дверь возле
левого виска.
Я вытянулась по струнке, как бравый солдат. Пульс не ускорился –
зачастил как сумасшедший.
– Отвечай, женщина! Черт тебя возьми! В каком состоянии ты
писала это заявление?! – красивое лицо скандра приблизилось, пятна
на бледных щеках расползлись и слились в пунцовый румянец. Три
родинки над правой бровью приподнялись вместе с самой бровью.
Да черти его раздери! Я хочу уволиться! И написала все честно! И
он преотлично это понимает. Просто придуривается. Придуривается в
своей обычной вархаро-варварской манере. И как я только могла
подумать, что проректор – нормальный мужчина? Наверное, сошла с
ума, как моя бедная сестра!
Волна негодования бросилась в лицо нестерпимым жаром.
Под яростный стук сердца в ушах я выскользнула из-под руки
Вархара и отскочила к дальней стене, махом обогнув тяжелый дубовый
стол.
Такая невиданная прыть поразила не только меня. Проректор замер,
развернулся и ошарашено оглядел с ног до головы, словно искал
пропеллер, как у Карлсона.
Нарочито спрятав руки в карманы широких черных брюк, я выставила
вперед ногу и подбоченилась в отчаянном вызове проректору.
Вархар усмехнулся.
– Вот что мне нравится в тебе, женщина, так это упрямая
несгибаемость. А теперь давай-ка трезво прочтем твое заявление.
Может, кроме упорства, в тебе и мозги зашевелятся? Ну так, для
разнообразия-то?
Родинки над бровью Вархара, всегда напоминавшие мне о хвосте
большой медведицы, приподнялись снова.
Проректор прокашлялся, расправил плечи и поставленным лекторским
голосом зачитал:
