ЭПИГРАФ
Любовь – это как замок и ключ.
Либо подходит, либо нет. Одно из двух. Третьего не дано. Либо –
либо.
В юности все просто. Замки
простецкие, ключики незамысловатые. Почти все друг к другу
подходят. Легко и просто.
А потом, когда позади первая
страсть, первая боль и первые разочарования, когда уже знаешь, что
ждать, но ещё толком не знаешь, чего хочешь, замки уже сложнее,
ключи посерьёзнее. И уже не каждый подойдет. Только есть ещё
варианты, и немало. И новая страсть, и более ранимая нежность,
только до неё уже не так легко добраться. Легко поранить, только
такая скорлупа потом! Не пробьёшься!
А потом – замки сейфовой
сложности. Ключи уникальные. Сложнейшие коды, пароли. И смотришь по
сторонам, ищешь везде. А есть ли на земле тот замок, к которому
этот ключ сделан? Быть может, пошутила природа?
Но уж если щелкнуло... Не
упусти... Держись... Цепляйся! И все условности мира – такая
мелочь, такая глупость! Потому как другого такого...
Интернет. Запись на сайте
знакомств
«Московская осень, московская осень.
Темнеет так рано. Темно уже в восемь», – самозабвенно выводил
небритый гитарист в переходе. Да, осень в этом году удалась:
сумрачно, слякотно, тоскливо – «дождь на Тверской-Ямской, в Филях и
на Щелковской, дождь завладел Москвой, словно Наполеон...». А
может, оттого так мокро и холодно, что в этот дождливый октябрь я
попала прямиком с жаркого египетского пляжа. Ирина из бухгалтерии
долго объясняла мне, что никакое это не преступление перед семьей –
потратиться на себя и раз в жизни провести отпуск по-человечески.
Не знаю почему, но мне всегда стыдно тратить на себя те суммы, что
могли быть потрачены на дочь. Понятно, что есть необходимые
расходы, но без Египта я вполне могла бы прожить. Ведь прожила
как-то предыдущие тридцать семь лет. Но Ирина сумела мне доказать,
что именно «как-то» прожила, а по-настоящему жить я даже и не
пробовала, а начинать новую хорошую жизнь лучше всего именно с
отдыха в Египте – и мы с ней полетели.
Скажу сразу: мне в Египте
понравилось. Хотя Ирина, как могла, старалась мое пребывание на
отдыхе омрачить печальной историей о своей жизни. Она почему-то
решила, что раз я еду с ней, значит, должна целыми днями, да и
ночами тоже, находиться рядом, выслушивая её бесконечные
рассуждения про козла-захребетника Хлебодарова и суку Олю. Этими
рассказами она меня допекла ещё на работе. Во время наших бесед в
курилке Ирина бессчетное количество раз пересказала эту, по сути,
опереточную, историю. Услышав впервые, я Ирине посочувствовала,
хотя ничего, на мой взгляд, страшного не узнала. Во второй раз
выслушала Иринино бормотание подчеркнуто равнодушно. Ну, а в третий
раз резко оборвала, и в четвертый, и в пятый… Но на Ирину это не
производило никакого впечатления, она с маниакальным упорством
продолжала загонять мне в уши очередную, впрочем, не сильно
отличавшуюся от предыдущих версию произошедшего. А произошло
следующее: Хлебодаров, он же Вова, он же козел-придурок-бездельник,
он же Иринин муж, познакомился и завел роман «В контакте». Я не
могла въехать, как можно ревновать к монитору, но Ирина утверждала,
что ещё как можно:
– Ты просто всего этого не читала, а
я своими глазами видела: «всё время думаю о Вас», «когда же увижу
Ваш загар?»
Каждый день история коварства
преподносилась в новой интерпретации: то обезумевший от безделья
Хлебодаров, всю жизнь просидевший на Ириной шее, решил ещё омрачить
жизнь и белокурой красавице Оле Гагошвили, то развратница Гагошвили
за спиной у сытно её кормящего грузинского мужа нашла в Интернете
невинную жертву – придурка Вову. Ещё вариаций на тему было
множество, но красной нитью проходило отсутствие права на личную
жизнь «этих двух»:
