Ириска застревает в зубах, и я
тянусь пальцем в рот. Очень некрасиво и неправильно. Папа
испепеляет меня осуждающим взглядом, но лишь до того момента, как я
не начинаю истерично визжать. Адская боль простреливает в десна.
Острым клинком пронзает мозг. Я извиваюсь на автомобильном кресле и
визжу, как ненормальная.
И уже то, что мы направлялись домой
к маме не так важно. Подумать только, пять лет работы в филиале
папиной фирмы за рубежом. Редкие возвращения домой на родину.
И вот я в свои двадцать семь, снова
дома и снова боль пронзает мое тело. Только если в прошлый раз в
двадцать два я бежала от боли после развода. То теперь я не знаю
куда сбежать от боли в зубе.
Чертовы Ириски, моя слабость с
детства!
- Тормози, - заливаясь слюной, как
из ведра, кричу я водителю.
На горизонте новая вывеска Частный
стоматологический кабинет.
- Ира, давай лучше к Барсову поедем.
Неизвестно, что тебе сейчас наделают во рту в этом сомнительном
учреждении, - говорит папа, оглядывая небольшое помещение со свежим
ремонтом и испуганной девушкой секретарем.
Но я его не слушаю. Уши закладывает
от собственного визга.
- Острая боль, - быстро говорит
девушка, приоткрыв дверь в кабинет врача. На мой вой и вызов
секретаря выходит доктор!
Папа удивленно смотрит на врача и
восклицает громче меня
- Барс, какими судьбами ты здесь. Ты
ведь в «Кларенсе» работал.
Денис Барсов наш семейный стоматолог
уже больше восьми лет. И увидев этого здорового мужика под
сороковник, я начинаю смущаться и сильнее прикрывать рот рукой.
- Гена, все приветствия и объяснения
потом. Острая боль, - говорит он грубоватым голосом и повторяет,
как заклинание про боль, указывая на меня. Не успеваю я ничего
возразить, как большая уверенная ладонь прихватывает мою поясницу и
утягивает в кабинет, отрезая от внешнего мира.
- Ириска... - тянет Барс с улыбкой,
которая сглаживает строгие непропорциональные черты лица. На
тяжелом подбородке, словно высеченном из камня, растянутые тонкие
губы выглядят... странно мило.
Но я не успеваю посмотреть в
лазурные глаза, некогда любимого мужчины, потому что очередной
прострел боли вышибает из меня возможность видеть.
- Садись, красавица.
Барс все делает профессионально
быстро. Настраивает кресло. Моет быстро руки и надевает перчатки.
Достает шприц и ампулу обезболивающего.
Я до безумия боюсь трех вещей.
Зубной боли, уколов и... близости этого харизматичного,
сексуального мужчины.
И хоть секса между нами никогда не
было, мысленно я его трахала с первого дня знакомства.
Правда Барс оказался тертым калачом.
И как я его не соблазняла, никогда не велся. А потом я узнала от
папы, что он женат.
Моя первая влюбленность и надежды на
светлое будущее посыпались прахом. И тогда в далеком прошлом я
совершила ошибку - выскочила замуж за одногруппника, который в
дальнейшем интенсивно и часто наставлял мне рога с моими же
подругами.
Я не успеваю пискнуть. Потому что
лицо с легкой брутальной щетиной золотистого оттенка склоняется ко
мне слишком низко. Раскрываю рот шире, потому что жесткие пальцы в
перчатках настойчиво растягивают челюсть.
- Шестерка, - говорит задумчиво
Барс, хмурит брови. Я забываю за то, что боюсь всего, кроме этого
секси доктора, когда на мой язык попадает его мятное дыхание.
Неотрывно вспоминаю черты любимого
мужчины. Взгляд неумолимо переманивает рука со шприцом. Но вместо
того, чтоб зажмуриться, в мои мысли простреливает догадка, а я ведь
не вижу очертания обручального кольца под тонкой перчаткой! Барс
развелся?!
- Ай, - успеваю пискнуть, когда игла
продирается сквозь кожу неба.
Барс зачем-то улыбнулся и подул мне
на язык, как на ранку. И это действие выглядит странно. Он раньше
никогда так не делал. Да и вряд ли это профессионально. А в
следующий миг он вытаскивает иголку, но не спешит забирать гладкие
пальцы. Зачем-то трогает язык. Водит подушечками по самой кромке и
оглаживает нижнюю губу.
