Автор предупреждает, что в книге могут быть задеты чувства феминисток, ‘цариц’ и ‘психологинь’, а так же их раздутые комплексы. И именно для этого случая автор придумал «технику свободной руки», избавляющей от тревожных рефлексий:
Открываем книгу.
Закатываем глаза.
Закрываем книгу.
Что касается зуммеров, негодующих от банальных, не новых слов, то автор предлагает им каждое такое выражение мысленно заменять на современное. Или, в случае наступления усталости через невыносимо долгие 30 секунд, использовать «технику свободной руки».
Автор настаивает, что не ставил цели задеть политические и, тем более, религиозные чувства читателя. И хоть церковь не отрицает существование магии, автор, глядя в никуда и широко улыбаясь, утверждает, что она – доводы воспаленной фантазии неудачника. Примерно такие же, как доводы Майкла Бьюрри.
Автор благодарен всем, кто присутствовал в его жизни во время написания истории. Он убежден, что каждый из вас так или иначе повлиял на ход событий. Тем же, кому недостаточно благодарности в подобном формате, автор обещает разослать сообщения в What’sApp. После того, как установит его.
И в завершении автор хотел бы указать на то, что Instagram или «Инстаграм» как был, так и остается собственностью Meta Platforms, признанной в России экстремистской организацией, запрещенной как на ее территории, так и в мире, в который вас приглашает автор.
Я никогда не терял надежды. Бился до конца. Шел напролом. И даже сейчас, сидя посреди комнаты, окрашенной в зеленый цвет прямо как в старых поликлиниках, знал, что выберусь. Даже при условии смирительной рубашки на себе. Не взирая на нескончаемые «успокаивающие уколы», как их называли два здоровенных медбрата, стоявших у меня за спиной. Не смотря на предвзятость женщины, гордо восседавшей за обшарпанным столом. Во что бы то ни стало. Тем временем женщина изучала папку, в которой умещались мои характеристики как обычного человека и, перелистывая страницы, приближалась к кульминационному моменту: меня в качестве психа. Сквозь туман в голове я резонно предполагал, что она психиатр. Но она с легкостью могла быть и психологом. Смотря в какой проекции я оказался.
– Представьтесь, пожалуйста, – не отрываясь от текста, произнесла женщина.
– Сколько дней прошло? – спросил ее.
Подняв на меня взгляд, она ничего не отвечала. Лишь нервно стучала ручкой по раскрытой папке.
– Отвечай на вопрос психолога! – толкнув меня в плечо, фыркнул медбрат.
«Интересно, она стала психологом до того, как это превратилось в мейнстрим?», – поинтересовался сам у себя, после чего произнес:
– Филенко Андрей Владимирович.
– Я психиатр! – бросила она медбрату, затем поинтересовалась: – Что произошло в баре?
– Здесь это называют «бар»? То клуб, то бар…
– Что произошло в баре? – она повторила вопрос.
Взглянув на медбрата справа, затем на его коллегу слева, я не сомневался, что мой ответ им понравится. Подобные люди получают удовольствие при виде человеческих страданий. Уколов галоперидол, они какое-то время наблюдали за тем, как я корчился от боли, после чего с чувством полного удовлетворения покидали палату. И так почти каждый день.
– Не заставляйте меня повторять вопрос, – напряженно произнесла психологиня.
– Произошла смена проекции, – ответил ей, вызвав широкие улыбки у медбратьев.
Услышав мои слова, она достала из папки фотографию и, протянув ее, спросила:
– Вы знаете этого человека?
На ней был изображен парень в кожаной куртке и джинсах с кожаными вставками. Его левое плечо было изранено ножом, в ладони зияло сквозное отверстие. Приглядевшись, я заметил пулевые раны на груди и животе. В моей голове возник образ бармена-подселенца, воткнувшего нож мне в ладонь. Я тяжело выдохнул. В клубе все пошло не по плану. С другой стороны, когда ты идешь погибать, о каком плане может быть речь?
