Стэф стоял, прислонившись спиной к кирпичной стене, и глубоко дышал. Воздух, до этого напитанный болотными испарениями, стремительно терял влагу, делался сухим и колким, как в пустыне. Дышать им было больно, горло саднило от каждого вдоха, а перед глазами плыли сизые ошметки тумана.
Что это было? Нервы? Разгулявшееся воображение? И было ли вообще?
Стэф оттолкнулся от стены, снова осмотрел проулок. Дальний конец его утопал в густой темноте, способной укрыть хоть человека, хоть нелюдя. Кого-то она точно укрыла, занавесила от Стэфа черным пологом. Осмотр прилегающей территории тоже ничего не дал. Жертве, хозяину «Тоски», следовало бы озаботиться нормальным освещением своего заведения. Или это тоже часть антуража?
Скрипнула дверь, оборачиваться Стэф не стал – знал, кого увидит.
– Что случилось? – послышался за его спиной голос Вероники.
– Ты мне скажи, Ника. – Все-таки он обернулся, посмотрел ей в глаза. – Что ты чувствуешь?
– Кроме адовой жары? – Она потянула вниз ворот своей рубахи.
– Да.
Стэфу так хотелось, чтобы Вероника сказала, что не чувствует ровным счетом ничего, что ему показалось и вообще пора в отпуск, но она сказала совсем другое.
– Марь. – Выражение её лица оставалось расслабленным, но он давно научился читать между строк.
– Марь?
– Или её порождения.
– В центре Москвы?
Вероника не выглядела ни особо смущенной, ни особо напуганной. Она выглядела задумчивой, словно бы решала в уме сложную математическую задачку. А может и решала.
– Ты кого-то видел? – Ответила она вопросом на вопрос.
– Только тень. Я никого не догнал. – Все-таки ему не удалось скрыть досаду.
– Но ты пытался. – Вероника не спрашивала, она утверждала.
– Как видишь, безрезультатно. – Стэф бросил полный ярости взгляд на черный ночной полог.
– Ты бы не смог, – успокоила она его, а потом добавила: – Никто бы не смог, если это её… твари.
– Такое возможно? Скажи, какова вероятность, что кто-то из них мог забраться так далеко от болота?
– Честно? – Вероника нахмурилась. – Мне кажется, такая вероятность стремится к нулю.
– Где родился, там и пригодился? – Стэф невесело усмехнулся.
– Но что-то все-таки произошло. – Вероника принюхалась. Интересно, что она ощущала в этом пышущем жаром и бензиновыми парами воздухе? – Стеша тоже это почуяла.
Она так и сказала «почуяла», словно они со Стешей были не женщинами, а ищейками. Или ведьмами. Ведьмы, наверное, будут пострашнее ищеек.
– Кстати, как тебе наш сюрприз? Понравился?
Веронике удавалось с удивительной легкостью менять темы разговора.
– Не то слово! – Стэф кивнул и позволил себе мимолетную улыбку. – Не знал, что её заинтересует такая музыка.
– Знал бы ты, что её интересует, Стёпа. – Вероники усмехнулась и похлопала его по плечу. Благодаря высоченным каблукам сделала это она почти без усилий.
– Что? – спросил Стэф, но ответа так и не получил.
Дверь снова открылась. Не распахнулась на всю ширь, а деликатно приоткрылась, выпуская наружу сначала длинную черную тень, а потом Стешу. Стэф неоднократно видел её в современной одежде – спасибо фото и видеоотчётам Аграфены, – но никак не мог привыкнуть к тому, что она вот такая… Впрочем, даже в джинсах и майке Стеша оставалась какой-то… нездешней. Гальяно называл это флером винтажного шика, а сам он никак не мог подобрать правильное определение.
Зверёныш тоже изменился. Болотный пёс все ещё был довольно крупным, даже очень крупным, но все же не таким большим, каким запомнился. Стэф подумал, что Зверёныш – это тоже порождение Мари. И пусть сейчас он всецело принадлежал Стеше, но нельзя ни на секунду забывать, из каких темных мест он родом. Выходит, если не сама Марь, то её порождения могут дотянуться до Стеши даже здесь. И тут же мелькнула шальная мысль, что до Хивуса бы не дотянулись. Что Стешу можно забрать, если потребуется, силой усадить на самолет и увезти на Крайний Север, туда, где ни одна болотная нечисть не выживет, превратится в сосульку ещё на подступах. Он бы так и сделал. С любой другой женщиной так бы и поступил, нашел бы аргументы и правильные слова. Не потребовалась бы сила. Вот только Стеша не любая женщина, она особенная. Она настолько особенная, что ему даже смотреть в её сторону больно.
