Панельная пятиэтажка на Пресне будто вросла в землю, сгорбившись под грузом своих лет. Дом-сталкер, дом-призрак. Построенный в конце 60-х, он пережил расцвет и распад, но не сдался – трещины в стенах зияли, как шрамы, а подъезды воняли сыростью и чьей-то забытой смертью. Местные шептались: здесь стены помнят слишком много. В 1983-м в квартире №34 застрелился человек, который каждый вечер гладил старое одеяло на её стороне кровати. В 1999-м студентка со второго этажа выпрыгнула из окна, бормоча о «голосах в радиаторе». В 2015-м пьяный сосед зарезал жену кухонным ножом, уверяя, что её лицо «сдвинулось на затылок».
Квартира Михаила Семёновича Волкова, №17, четвёртый этаж, была тихой лишь на первый взгляд. Он въехал сюда с Ниной в 1972-м, молодыми, полными надежд. Она умерла медленно: рак пожирал её шесть лет, три месяца и четырнадцать дней. Михаил хоронил её в черном костюме, купленном ещё для свадьбы. Сын Алексей разбился на мотоцикле через год после её смерти – врезался в грузовик с надписью «Свежие яблоки». Михаил остался один.
Он стал тенью: шторы вечно задернуты, дверь на цепочке. Соседи слышали, как по ночам он разговаривал с кем-то в спальне. «Нина, ты принесла мои таблетки?» – спрашивал сиплый голос. Вентиляция шептала в ответ.
Игорь впервые увидел Москву через мутное окно электрички. Башни «Москва-Сити» резали облака, как скальпели. «Ты же не лох с Урала, – сказал отец, запихивая в рюкзак банку тушёнки. – Вернёшься инженером».
Москва встретила его ледяным ветром, вонью метро и тысячами лиц, которые пролетали мимо, не задерживаясь. Он поступил в институт, но быстро понял, что учёба – это фон. Главное было другое: бары, подъезды, сомнительные друзья. Он пил, курил, пробовал что-то посильнее. Первые сессии завалил, потом забил окончательно. Отчисление не стало шоком. Но возвращаться домой было невозможно. Стыдно. Он хотел жить в Москве.
– Ну чё, гнида, есть идеи, как нам тут не сдохнуть? – Дима завалился на продавленный диван, держа в руке бутылку пива.
– Да хер знает… – Игорь затянулся сигаретой. – Работать на заводе? Спасибо, нахер надо.
– Да ты заебал, на заводе ты хер заработаешь. Я тут схему мутную слышал, – Дима сделал глоток, утирая рот рукавом. – Есть такая херня, типа социальная помощь старикам. Подрубаешься, ухаживаешь за дедами, а потом…
– Потом? – Игорь поднял бровь.
– Ну, если дед безродный, хату можно в наследство оформить, понял?
– Да ну нахер, – Игорь усмехнулся. – Это что, реально так работает?
– Реально, братан. Мне один кореш рассказывал. Главное, найти такого, чтоб без детей был. Там ещё волонтерить типа надо, но это херня, разберёмся.
Игорь задумался. Идея звучала слишком хорошо, чтобы быть правдой. Но хуже, чем сейчас, уже не будет.
– А ты сам-то как собираешься дальше тут жить? – Игорь сделал еще одну затяжку, бросив взгляд на Диму.
– Да я обнальщиком устроюсь, – Дима лениво потянулся, щелкая пальцем по горлышку бутылки.
– Чего бля?
– Ну, криптовалютчикам бабки в налик переводить. Кореш предложил, типа на первое время норм, а там посмотрим.
– А если хлопнут?
– Да не очкуй, схема рабочая. Главное, не жадничать, а тихонько по-маленькому делать.
Игорь хмыкнул, затушил сигарету в пустой банке из-под энергетика.
– Ну да, ты всегда знал, куда влезть, чтоб без напряга.
Дима усмехнулся:
– Конечно, нахер этот ваш универ. На кой он нужен? Мы че, МГУ закончим и нас на яхты олигархам работать позовут? Вон, столько людей без дипломов бабки мутят, а эти ботаны, блядь, сидят с корочками, зарплату 50к в месяц нюхают.
– Ну, может, ты и прав… – Игорь потер виски. – Хотя все равно странно как-то. Столько лет впахивали в школе, чтоб потом просто… слиться нахер.
