Воздух ворвался в лёгкие едкой гарью, спровоцировав новый приступ кашля, рвущего грудь изнутри. Слёзы, смешиваясь с копотью, жгли глаза, превращая мир в размытое месиво ужаса. Крики. Плач. Предсмертные хрипы. Они висели в раскалённом воздухе, сливаясь с грохотом рушащихся перекрытий и треском ненасытного пламени, пожиравшего мой дом, моё детство. Весь замок Асгертов был погребен под алым саваном огня.
Босые ноги скользили по полу, усеянному острыми осколками стекла – осколками разбитой жизни. Каждый шаг оставлял кровавый след. Сквозь пелену дыма и слёз я пробивалась к родительским покоям, перепрыгивая через рухнувшие, почерневшие балки, похожие на кости гигантского сожжённого зверя. Стены, некогда сиявшие гобеленами и резьбой, были покрыты сажей и глубокими трещинами. Окна зияли чёрными провалами, исторгая новые волны дыма.
Боль. Она горела в лёгких, как расплавленное стекло. Пылала в ступнях, изрезанных осколками. Но страх за них гнал меня вперёд. Я влетела в знакомый коридор – и наткнулась на закрытую дверь. Дверь моих родителей. Из-за неё доносились не крики, а душераздирающие вопли отца и жуткий, протяжный стон матери, обрывающийся на самой высокой ноте.
«НЕТ!» – хрип вырвался из пересохшего горла. Я бросилась на дубовую громадину двери, отчаянно налегая всем своим маленьким весом. Ноги скользили по чему-то липкому и тёплому – крови. Ладони коснулись железной вставки двери – резкая боль. Я отдернула их, увидев пузырящиеся волдыри на нежной коже. Кулачками, уже покрасневшими и все в саже, я забарабанила в дверь, крича их имена. Но горло было как наждак, выдавая лишь хриплый шёпот. И вдруг… тишина. Жуткая, всепоглощающая тишина за дверью смела хаос звуков. Мольбы, крики – всё стихло. Я опоздала.
«Легион! Артемис!» – мысль пронзила голову, ледяной иглой. Хотя бы их спасти! Я оттолкнулась от страшной двери, оставив на ней кровавые отпечатки маленьких ладоней, и побежала, спотыкаясь, к комнатам братьев. Руки, истерзанные о шершавый, раскалённый камень стен, оставляли на нём следы плоти. Некоторые волдыри лопнули, обнажая розовое мясо. Боль ослепляла, но ноги сами несли вперёд.
Треск. Неистовый, сухой. Дверь в покои братьев была объята пламенем. Я замерла, вглядываясь в адское сияние за её щелями. И вдруг она с грохотом распахнулась! Стена огня, живая и яростная, ринулась на меня, пожирая воздух. Жар обжег лицо, запах палёных волос ударил в нос. Я метнулась назад. Двери вдоль коридора взрывались одна за другой, из каждой вырывался новый огненный демон, отрезая пути к отступлению. Пламя смыкалось, как челюсти чудовища.
Я рванула к парадной лестнице, перепрыгивая через ступени, падая, царапая обожжённые колени. Гигантский зал с шестью колоннами. Некогда гордость Асгертов. Теперь – преддверие преисподней. Колонны пылали, как гигантские факелы, потолок дышал жаром и дымом. Огненные языки лизали гобелены, превращая гербы династии в пепел. Я проскочила сквозь этот котел, чувствуя, как плавится рубашка на спине.
Внутренний двор. Холодный ночной воздух ударил в лицо – короткая, обманчивая передышка. Ни души. Лишь горы обугленных тел и… они. Пять огненных силуэтов, стоящих неподвижно под гигантским Дубом Асгертов. Дуб, символ королевства, горел неестественным, чёрным пламенем, пожиравшим листву и кору, но оставлявшим ствол зловеще целым. Силуэты повернулись ко мне. И заговорили. Голосами отца. Матери. Легиона. Артемиса. И даже Джестис.
«Беги… Далеко… Сестра… Спаси…» – слова тонули в шипении чёрного пламени, в грохоте рушащегося замка, в звоне собственной крови в ушах. Но последние два ударили, как нож: «Оно близко».
Я оцепенела. Ноги стали ватными. Руки бессильно повисли. Нельзя было пошевелиться, нельзя было крикнуть. Можно было только смотреть. Смотреть, как чёрный дым, клубящийся над горящим Дубом, сгущается, формируясь в громадную, зыбкую фигуру. Бесформенную и вселяющую ужас. И в этой дымовой массе проступили глаза. Чёрно-фиолетовые. Без белка. Гипнотические пустоты, в которых горел лишь крошечный, невыносимо яркий сверкающий первородный огонь в самом центре зрачков. Оно смотрело. Прямо на меня. И этот взгляд замораживал кровь, парализуя последнюю волю к бегству.
