Покажи, что человек внутри тебя ещё
не сломлен
Неизвестный автор
За окном опасливо нависали тяжёлые серые тучи, грозясь в любую
секунду разразиться дождём. И чем дольше вглядываться вдаль, тем
синее становилось небо, тем слышнее становились будоражащие раскаты
грома. Пока они ещё были далеки, но в скором времени обещали
зазвучать над головой, заставляя кожу покрыться крупными
мурашками.
Я судорожно вздохнула, почувствовав, как игла вновь впилась в
палец, оставив после себя алую каплю крови. Глаза застилали так и
непролитые слёзы, поэтому мир для меня выглядел поплывшим и будто
нереальным.
Ах, если бы я выбралась за стены монастыря при других условиях,
тогда бы с моего лица не сходила лучезарная улыбка и даже плотная
ткань штор не смогла бы остановить моё любопытство.
Ведь всего месяц назад я мечтала, строила планы, конечно,
недалеко идущие, но хоть какие-то. Я успела смириться со своим
положением, с тем, что меня никто никогда не спасёт, да даже
начинала подумывать о том, чтобы стать, наконец, монахиней.
Ведь об этом мне твердили практически полгода, после исполнения
шестнадцати лет.
А я дура.
До последнего верила, надеялась.
На что?
Да хотя бы на то, что мой отец одумается, что сможет понять и
принять факт нашей родственной связи. Что, в конце концов, вина за
моё появление на свет лежит сугубо на его плечах. Даже осознавая
то, что этот мужчина желал моей смерти ещё в тот момент, когда я
находилась в материнской утробе, всё же верила в лучшее в нём. Как
видимо, очень зря.
Он действительно помог, вытащил из церковной клетки, но лишь для
того, чтобы запереть в другую, куда более надёжную.
Стежки получались неровные. Руки дрожали, но я никак не могла
понять от чего, то ли от неровной дороги, то ли от подступающей
истерики. День, когда к воротам храма прибыл гонец, запомнился
особенно чётко.
В то время я вместе с остальными любопытными послушницами
толпилась в саду, кокетливо прячась за плодоносными деревьями,
пытаясь разглядеть мужчину, ведь они не так уж и часто появлялись в
нашей жизни. К нему навстречу тогда вышла матушка Луиза.
Говорили они недолго, и, казалось, оба остались чем-то
недовольны. Тем же вечером меня обрадовали: король вызывает во
дворец, чтобы я послужила на пользу роду, а именно вышла замуж за
южанина.
Верить в это до конца не хотелось. Я и не верила, глупо
предполагая, что это совершенно не смешная шутка. Однако в день
отъезда, когда ранним утром мне приказали одеться и погрузиться в
карету, стало понятно, что говорили об этом со всей
серьёзностью.
Никто из послушниц даже на проводы не вышел, хотя бы потому, что
им об этом было неизвестно, но у ворот меня ожидала матушка Луиза,
которая нежно обняла, вознося молитвы Небесам за сохранность.
От воспоминаний отвлёк жёсткий ветер в лицо и очередной
болезненный укол. Рассеянно опустив взгляд на вышивку, увидела
практически завершённую композицию, состоящую сугубо из цветов
гортензии. Знак нашего рода.
Холодность, безразличие, бессердечность. Все те качества,
которыми я в сердцах могла наградить отца, не боясь гнева Небес.
Если боги не внимали моим молитвам несколько лет подряд, то и
сейчас вряд ли смогут их услышать.
Одинокая слеза всё же сорвалась с ресниц, упав на холодную щеку.
И я почувствовала, как в ту же секунду мои руки аккуратно накрыли,
вынудив поднять голову.
Настоятельница Елена смотрела с небывалой мягкостью во взгляде,
несвойственной этой женщине. Ведь при монастыре она была одной из
самых строгих и требовательных, наказывающих за любую провинность.
Но сейчас я была благодарна за то, что она взялась провожать до
дворца, что вообще была рядом.
Потому что страшно представить, что было бы, если бы пришлось
ехать одной. Наверное, просто довела бы себя до точки
невозврата.
