Бежать мне некуда.
Дверь рядом, но добрые люди подперли её снаружи. А на окнах
решётки.
Лёгкие полны дыма, мысли путаются. Это всё. Я не привыкла
сдаваться, но сейчас выхода нет. Деревянный дом пылает, как факел.
Я надеюсь только на то, что огонь доберётся до меня, когда я буду
уже без сознания.
***
– Вот так находка, – звучит над моей головой мужской голос.
Медленно прихожу в себя. Чувствую, как горит кожа, но дымом
больше не пахнет. Напротив, воздух свежий и пропитан хвойными
ароматами.
– Она хоть жива? – спрашивает другой голос, низкий, с волнующими
бархатными нотками.
– А ханг её знает, синяя, как курёнок.
Чьи-то руки прикасаются ко мне, и я вздрагиваю, ожидая усиления
боли в обожжённой коже.
– Жива. Ледяная только. Дайте что-нибудь, завернуть.
Меня бесцеремонно поднимают на руки, и я чувствую приятное тепло
чужого тела. Боль не усиливается, а наоборот отступает. При ожогах
так не бывает. Меховое, нечто, в которое меня заворачивают, ласково
нежит кожу.
– Молодая вроде. И мордашка ничего, только грязная немного.
Красотка.
Это обо мне? Меня ни разу в жизни никто красоткой не
называл.
– Может чампы потеряли?
– Ну да, девки для них ценность, дороже золота. Да и не похожа
она на обозную. Ткань рубахи смотри какая. И руки, – я чувствую,
как кто-то касается моей руки, осторожно переворачивает её ладонью
вверх, резюмирует. – Работы не знали. Вы её с собой хотите
взять?
– Ну не бросать же на дороге, – отвечает обладатель бархатного
голоса. – Довезём до ближайшего селения. Или города, раз, говоришь,
на селянку не похожа.
– Только зря вы, ваше высочество, сами её подняли, извозились
вон все.
– Не называй меня так, – в бархатном голосе появляются сердитые
стальные нотки. – Особенно при посторонних. Только по имени.
– Да без сознания она.
Я всё слышу, но да, я без сознания. Высочество? Может мне
приснился пожар? А теперь снится высочество. Да я просто вижу сон
во сне. А это значит, я всё-таки жива. Я не верю в загробный мир, я
материалист до мозга костей. Там за гранью есть только чёрное
ничего. А если я способна мыслить, значит, ничего не случилось. И
это просто сон. Приятный такой сон. Меня никогда ещё не носил на
руках мужчина. И пахнет от него очумительно, каким-то древесным
ароматом. Может быть, пора уже разглядеть эти приятности во всех
подробностях?
– Давайте мне, я приму, – продолжает тот же голос грубоватый
голос.
Пора оглядеться, интересно, кто, кому и зачем меня собирается
передавать. Я потихоньку открываю глаза.
Прямо надо мной морда огромной рептилии.
– Мама!
В один прыжок я умудряюсь слететь с рук, того, кто меня держал и
оказаться за его спиной. Сон сном, а это чудовище, кажется
собралось меня сожрать.
– Ты глянь, живая!
– Да прыткая какая.
Хохот множества мужских глоток звучит настолько реально, что я
начинаю испуганно озираться.
Я стою на лесной дороге в окружении двух десятков странно одетых
мужчин, вооружённых мечами и арбалетами. И рядом с каждым из них
огромная рептилия точно такая, как та, от которой я шарахнулась.
Пискнув, я утыкаюсь носом в своего спасителя. А он уже успел
развернуться, и я вжимаюсь лицом прямо в его мощные грудные мышцы.
От него исходит тепло, словно от камина в холодный зимний
день.
К растерянности и страху примешивается новое ощущение, которое
просто невозможно в такой ситуации, доверчивая неуверенность.
Мужчина кажется мне единственным защитником, и при этом остаётся
львиная доля опасения. Вот сейчас он отодвинет меня и вместе со
всеми посмеётся надо мной. А потом? Меня либо скормят чудовищам,
либо сон превратится в эротически-порнографический. Вон их сколько
самцов вокруг. Ох и воображение у меня.
Но тот, кого назвали высочеством, одной рукой прижимает меня к
себе, защищающим жестом, а второй поправляет на моих плечах меховое
нечто. Не успела разглядеть, не до того пока.
