Осенний промозглый ветер неприятно холодит кожу, сильными
порывами обдувая мокрое после купания в холодной реке тело.
Одергиваю липнущую к коже ткань майки и неторопливо раскладываю по
камням восемь комплектов женской одежды, пока в паре метров от
меня, порыкивая, вспарывают длинными когтями мокрый песок волчицы,
не желающие заходить в воду.
Дергаются, мотают лохматыми головами, скалят пасти, нервно
отбивая хвостом по бокам, борясь внутри с двуногими хозяйками
тела.
Прислушиваюсь, бросая украдкой взгляды, но не помогаю. Не примут
моей помощи. Оскорбятся, озлобятся.
Да и если уж совсем честно - превосходно справятся сами. Это
инстинкты волчицы прорываются, требуя помочь - обратиться, рыкнуть
на разыгравшиеся и бунтующие волчьи ипостаси девочек, а мозг
человека понимает - оскорблю этим, унижу, поэтому отступаю.
- У вас есть десять минут пока я поднимаюсь наверх, - оставляю
последнюю пару кроссовок около небольшого валуна и ставлю рядом
рюкзак.
Свою походную сумку закидываю за спину и больше не тратя время
поворачиваю в сторону холма, много лет служащий мне пристанищем во
время недели охоты.
Нашла его лет пятнадцать назад, когда поняла, что предыдущая
стоянка совсем заболотилась. А тут, у подножья, удобная лежка, где
можно хранить вещи во время нашего отсутствия и сам холм очень
удачно перекрывает второй “рукав” реки, позволяя отгородить юношей
от девушек во время перехода между ипостасями.
Идти до места общего сбора правда дольше, около часа, но чтобы
после недели в облике волка снова привыкнуть к человеческому телу,
то что нужно.
Не торопясь, поднимаюсь уже проторенной тропой на вершину холма
и подхожу к обрывистому краю. По левую руку парни уже во всю
резвятся в воде в человеческих телах, справа девочки еще не так
успешно, но загоняют своих волчиц в реку, а сзади широкой полосой
раскинулся хвойный лес, который нам предстоит преодолеть.
Там, на широкой поляне, в окружении густого ельника, будет
отдана последняя дать новообратившихся лесу, ночные гуляния и утром
всех развезут по домам.
На этом неделя большой охоты будет официально завершена.
Уже привычными движениями собираю маленький шалашик из сухих
веточек, немного коры и достаю уже современные примочки, как
сказали бы мои волчата - смесь для розжига и зажигалку. Развожу
костерок и по воздуху разлетается горьковатый запах дыма и
дерева.
Один из ритуальных огней, как сигнал, что охота завершена. Если
присмотреться, можно увидеть еще с пару десятков таких костерков в
этой части острова.
Первый костер разводили на поляне, откуда мы начинали путь
неделю назад. Второй сейчас. И третий, самый большой, будет на той
же поляне, откуда все началось. Там волчата снимут со своих шей
ремешки, как символ своего детства, сожгут их в костре и там же от
своих отцов получат уже кожаные плетеные браслеты на руку. Ребятам,
которые сейчас там под холмом весело резвятся в воде, эти браслеты
вручат матери…
А пока я смотрю, как горизонт над океаном раскрашивается в
предзакатные цвета и мысленно отметаю еще один год. Это уже
двадцать шестой выгул, который я вожу. Мне самой было семнадцать,
на год старше нынешних ребят, когда повела в первый раз тех, кого
никогда не поведут главы их семей.
Двадцать шесть выгулов волчат, которые не нужны собственным
отцам. Дети рожденные от неистинных, всю свою жизнь обреченные
носить клеймо отбросов. Презираемые, угнетаемые теми, кому повезло
быть детьми избранных.
Те, чье существование я пытаюсь облегчить все двадцать шесть лет
и не могу.
Громкий девичий визг отвлекает от размышлений и я поворачиваясь
на крики уже примерно представляя, что увижу. Пока жгла костер,
парни, накупавшись, добрались до стоянки девчонок и нагло расселись
у их вещей, не давая волчицам уже в человеческих телах выбраться из
воды.
