Валя
— Я не усматриваю возможностей для вашей дальнейшей работы в
«Орионе», Валентина. И честно сказать, не желаю даже пытаться их
изыскивать, — сухо и больше не глядя на меня, резюмировал Корнилов,
резко поднялся и пошел на выход из кабинета. — Всего хорошего и
удачи в будущем трудоустройстве!
— Но, Михаил Константинович... — вскинулась я, сглатывая мигом
подкативший к горлу ком, и осеклась.
Спорить и упрашивать нет смысла. За эти семь месяцев я
достаточно узнала характер Корнилова — если он уже вынес по
какому-либо вопросу решение, то любые препирательства бесполезны.
Он не самодур с крутым нравом, что рубит с плеча, его решения
всегда обдуманны, а значит основаны на суровой действительности
ситуации, против которой не попрешь.
И по чести говоря, именно такой реакции на свою исповедь я и
ожидала от начальства. А какой еще она могла бы быть? Я обманула их
и неслабо так подставила, если подумать. Вплоть до попадания под
уголовную статью.
— Да-а-а у-ж-ж-ж, — резюмировал ситуацию Андрей Федорович, хмуро
глядя на меня из-под своих светлых бровей. — Вот знаешь, э-э-м…
Иволгина, будь я поговнистее, то реально сейчас полкана бы на тебя
спустил, выгнал взашей и проследил бы еще потом, чтобы нигде работы
достойной в городе не нашла и валила в свою пырловку.
— Я это понимаю. И буду очень благодарна, если вы меня простите
за обман и не станете мстить и устраивать никаких долгосрочных
неприятностей.
— Я ба… женщинам сроду не мстил, даже когда на что-то
посущественней, чем мое самомнение, они мне наступали, Валентина. —
фыркнул он, переставая хмуриться. — К тому же, я ведь не зверь
какой и понимаю, что ты не по злобе или из жадности одной влипла и
в первый раз и нас дурила. Сам родом из деревни в жопе мира, езжу
туда иногда и прекрасно вижу, что там за безнадега беспросветная.
Однако, это не оправдание тому, что ты из нас с Корниловым лохов
слепила.
— Простите, я и не помышляла ни о чем таком, Андрей Федорович!
Просто меня же в «Орион» ни за что не взяли бы с моими реальными
доками! — выглядеть нытичкой, что пытается на жалость мужчинам
придавить, не хотелось, но руки то и дело сами сжимались в кулаки и
к груди подтягивались.
— Это да. Корнилов бы тебя сходу завернул со статьей. Кража со
взломом, еще и в составе группы — это тебе не хулиганка или
обругать мента при исполнении. А чего хоть украла-то?
— Продукты и игрушки с конфетами, — опустила я глаза, вспыхивая
от стыда.
Мои горе-подельники — трое таких же балбесов семнадцати лет
отроду, болтавшиеся по деревне зимой без дела, потому как ну нет
никакой работы на селе, перли из взломанного сельпо водку, сигареты
и по паре палок колбасы да сыр чисто на закусь. А я набила целый
мешок консервами, макаронами, крупами, той же колбасой с сыром и
апельсинами. Не в курсе до сих пор сколько весил мой мешок, но
следователи офигевали потом и отказывались верить, что я, мелкая и
тощая, смогла столько упереть и до дому донести. Но когда ты
знаешь, что дома шаром покати, кило геркулеса и кусочек сала
остались, а до выплаты пособия на нашу ораву еще неделя, то еще и
не столько упрешь, и бежать галопом сможешь. Когда твои младшие
братья и сестры, как нищие подбирают на снегу около того же сельпо
корки от мандаринов и едят, а фантики нарядные от конфет импортных
втихаря в карманы прячут и нюхают, а мама ночами ходит в хлев к
козам пореветь в голос от безнадеги, чтобы утром опять улыбаться
нам и готовить каши из топора, то чувствуешь себя такой бесполезной
дармоединой. И силы и здоровье есть работать, а негде в нашем
чертовом Малом Ширгалькуле. От слова совсем. Весной и летом еще
как-то можно, у коз окот и молоко с сыром, сад-огород и лес кормит
немного. Черемша, папоротник, травы, грибы с ягодами, а потом и
орехи, но самим-то в город и даже до ближайшей трассы довезти не на
чем, а перекупщики берут за копейки. Но я сейчас не собираюсь все в
подробностях живописать Боеву. Смысл? Уволена, и на этом все.
