Глава 1.
Узник Королевского бастиона
Гулко отозвались шаги в коридоре, заскрежетал ключ в замке, откинулся железный засов, и в распахнутую дверь вошли двое – рекрут караульной команды, крепостной сын Никишка Земцов и высокий человек в тёмно-зелёном мундире полковника-кавалергарда.
– Оставь-ка нас, братец! – барственно бросил бравый кавалергард Никишке, брезгливо морщась и стягивая с ухоженных рук почерневшие от пыли и пота лайковые перчатки.
Окинув взглядом убогое убранство узилища, состоявшее из грубо сколоченного дубового стола с оплывшим сальным огарком посередине и под стать ему тяжёлого дубового табурета, полковник закашлялся. Смрадный, застоялый дух давно непроветриваемого помещения, построенного в толще земли, не замедлил достичь чутких ноздрей лощёного гвардейца. С продавленного, объеденного крысами тюфяка неуверенно поднялся невысокий, заросший бородой мужчина лет тридцати и, стряхнув солому с мятого, несвежего платья, в недоумении воззрился на незнакомца. За долгие месяцы заточения в подземной тюрьме Королевского бастиона Смоленской крепости он ещё не удостаивался посещения столь блестящей особы.
– Итак, сударь! Comment allez-vous?1 Как живёшь не тужишь?! Вижу, несладко! – перемежая русскую речь французской и прикладывая к коротко стриженным огненно-рыжим усам надушенный батистовый платок, дабы заглушить настойчиво бьющий в нос острый неприятный запах, осведомился гость. На его холёном нервном лице играла ироничная, чуть презрительная усмешка, а живые, подвижные глаза испытующе смотрели на узника. Едва за Никишкой затворилась дверь, камера погрузилась в сизоватый мятущийся сумрак, озаряемый светом оставленной свечи. Бледное лицо арестанта не выражало эмоций, мимолётный интерес, вызванный появлением посетителя, сменился молчаливым равнодушием; он отступил назад и, сложив на груди ещё не познавшие тяжести кандалов руки, приготовился слушать.
– Не стану томить вас загадками. – Полковник поспешил избавиться от снисходительно-покровительственного тона. Неплохой психолог, он быстро уразумел, что подобным манером расположить к себе заключённого ему вряд ли удастся. – Вам, верно, неведомо, – проникновенно глядя в глаза сидельцу, c печалью в голосе продолжал он, – что Бонапарт на подходе к Смоленску. Полоцк и Витебск оставлены. Употреблённых сил для обороны города или тем паче для генерального сражения решительно не довольно. Армии Барклая и Багратиона до сих пор не соединились, и в любой момент корсиканец может разбить их по отдельности. Могучий корпус маршала Даву вклинился между обеими нашими армиями. Не берусь судить, что предпримет гражданский губернатор милейший барон Аш, однако эвакуация казённых учреждений, а также исход жителей из Смоленска уже начались.
На самом деле две русские армии соединились двадцать второго июля2, за сутки до настоящего разговора, но полковник для вящей убедительности решил сгустить краски и нарисовал более драматичную картину. Слова его, казалось, мало занимали узника. Продолжая неподвижно стоять, арестант безучастно взирал на распинавшегося кавалергарда. – Касаемо вашей участи… – наклонил голову он и, подойдя к сидельцу, перешёл на доверительный тон. – Намедни всех обитателей Арестантского острога, устроенного при Водяной башне кремля, заковали в кандалы и, погрузив в телеги, повезли по московской дороге на восток, вглубь империи. О вас же, сударь, забыли. Полагаю, не случайно. Когда начнётся приступ, когда канонада будет услышана на Соборной горе, а убийственный огонь неприятельской артиллерии зачнёт мозжить город, я не дам и ломаного гроша за вашу жизнь. Вас расстреляют прямо здесь, в каземате, не выводя во двор, или попросту вздёрнут возле рва, аки презренного простолюдина. Вы следуете за ходом моей мысли, Павел Михайлович? – впервые обратился к сидельцу по имени посетитель.
