«Санька Бог и его счастье».
Памяти великого Мастера, Владимира Меньшова.
RIP 05.07.21 /uiescat in pace, riposa in pace, rest in peace – «покойся с миром».
Санька, правда, пытался. Но ничего не мог поделать.
Ноги и руки, а тем более язык, больше не слушались его злоумышленных приказов из мозга, после принятие на грудь двух стаканов крепкого самогона, почти без закуси.
Днем стояла адская жара: ничто от нее не спасало, кроме спасительной тени развесистых ив возле речки, на берегу, или даже купания в ней самой.
Санька очень хотел поговорить о чем-то важном для него, да хотя бы с самим собой, услышать какие-то простые слова, произнесенные вслух, но его рот издавал лишь одно неразборчивое мычание.
Санька силился найти своё счастье.
Только не дается оно самое, никак.
Бог, его тёзка, наверное, находящейся там, на загробных небесах, спросит его когда-нибудь: «ты знаешь, что такое счастье?»
Конечно, он ответит, что нет, не познал почему-то.
Где его заблудившееся счастье? В чем оно заключается?
Он не знал, теперь поговорить было не с кем, даже с самим собой не получалось.
Поэтому втыкал и втыкал лопату в каменистую землю по полному штыку, ощеряясь и озлобясь, не знамо на кого, благо силы и безотказной души у него было без меры.
Он копал чернозёмную почву жилистыми руками, как заведённый трактор, под посадку картофеля. По натуре Санька Логонув, был не злобный, не воинственный, а скорее наоборот.
Он добрый, будто бесхозная собака, потрепанная жизнью.
Седые волосы ежиком, точно белый пух с отшибленного тополя, теперь уже намертво приклеенный к макушке.
Глубокие морщины, точно борозды, лемехом пропахали на лице вековую сажень. Усы… да где они сейчас.
Сбритые по приказу сельского фельдфебеля, а ныне участкового полицая, оккупировавшего сельсовет.
Если только вкладчину собраться, да на помин достопочтимых усов.
Но этих крамольных мыслей давно не возникало в головушках смиренных сельчан.
Тем паче у Саньки Логонува.
Он чувствовал в себе Крик.
Да не такой крик, в котором можно высказать в залихватской песне под гармонь, а все, что есть на душе.
Ведь неосознанная агрессия ведет к последствиям.
От которых, уже трудно избавиться.
Просто «крик», да только он помалкивал до поры и до времени.
А то ведь психушка светит: не гляди что сельсовет, вмиг примчит из районной станции светлозадая «буханка» со шприцём в руке.
И точно примчится ни на секундочку не промедлив, стараниями соседских «доброжелателей» по одному звонку в соответствующие органы.
В горячечном бреду, когда он этой весной подхватил недомогание, ему казалось, что ангелы вторят ему вместе с ним.
Ведь он шибко верующий в бога, в рай и ад, носит потёртый крестик на груди, дружит с батюшкой, в церковь обязательно заглянет, когда тверезый, хоть без свечки, да без подаяния на нужды прихода.
Он метался в том сне, чтобы окутать себя теплом.
Только откуда его взять.
Если он ночевал под случайным забором, на чердаках заброшенных сараев, скрючившись в три погибели, или сложив под себя ноги, словно усталая цапля.
Он быстро старел, в младенчестве долго болел всеми хворями.
В школе он учился так себе, речь была не заикающейся, а напротив быстрой и непонятной, будто проглатывал на бегу некоторые буквы из слов.
Когда пришёл момент в школьную пору получать прозвища, то тем острым на язык заводилам, пришло на ум элементарное, сократить фамилию: Логонув – Лог.
Санька даже поначалу гордился кличкой, она ведь почти звучит как «Бог», если особо не прислушиваться.
Но потом ошибка исправилась сама.
Деревенские жители в основном не «гекали» в языковом произношении слов, а мягко в говоре, почти по-хохляцки «хекали».
