Малютка Фиона неуклюже бежала впереди меня. В ее руках был
букетик. Мы нарвали его у речки, куда ушли гулять на целый
день.
– Подожди, не спеши так! Хочешь показать цветы папе? – я со
смехом взъерошила светлые волосики дочурки.
Фиона еще почти не разговаривала, поэтому лишь кивнула с
серьезным видом. Я с улыбкой перехватила ее ручонку, чтобы вместе
подняться на крыльцо нашего замка. Мы поспешили наверх, но дорогу
преградила служанка.
– Госпожа, Вы так рано… Вы бы это… не ходили туда… – она
мучительно покраснела.
– В чем дело? – я похолодела.
Спальня находилась в конце коридора. И оттуда доносились сладкие
стоны! Я выпустила ладошку Фионы, оставляя ее на служанку, а сама
двинулась вперед. Не в силах поверить, что там, за дверью, слышится
девичье хихиканье и бархатный голос Генри. Моего мужа.
Хотя почему моего? Ведь я просто попаданка, которая угодила под
колеса какого-то лихача прямо на переходе. И очнулась в другом
мире, в чужом теле – молодой мамочки Дженни, задремавшей на
солнышке, пока дочка рвет цветы.
Открыв дверь, я в шоке замерла на пороге. Дженни обожала своего
Генри, безоговорочно верила в его верность! А он покрывал поцелуями
изогнутую девичью шейку. Ахая, любовница хваталась за его крепкие
плечи. На широкой спине играли мышцы, на сильных руках виднелись
шрамы. Не портили, лишь придавали мужества. В общем, красавчик,
мечта! Если бы не разложил какую-то девку прямо в супружеской
постели!
Генри почувствовал мое присутствие. Он даже не дернулся, лишь
поднял голову, поворачивая ко мне лицо, как зверь. Хищное,
обрамленное спутанными светлыми, в серебро, волосами. Я отшатнулась
от жгучего взгляда. Страстного и яростного одновременно. Ах да, я
же ему тут жаркую ночку обломала!
– Да как ты посмел?! Кувыркаться в нашей постели с какой-то
шлюхой?!
Под руку попалась вазочка на столике. Я швырнула ее в Генри. Он
пригнулся, девка под ним взвизгнула, а фарфор разлетелся об
изголовье.
– Что ты себе позволяешь, Дженни? – Генри зло прищурился. –
Давай без истерик. Иди вниз, я спущусь, и мы поговорим.
У меня глаза стали по пять копеек. Вспышками я помнила, как вела
себя настоящая Дженни. Ни слова против. Генри ждал, что я и сейчас
подчинюсь, а потом поплачу в уголочке? Ага, разбежалась!
– А ты тут пока… кхм, закончишь?! Да щас!
Генри недовольно выругался. Даже верхняя губа дернулась, как у
ощерившегося волка. Он быстро натянул брюки. Его зазноба отползла в
угол кровати, заворачиваясь в простынку. Генри даже не повысил
голоса, опасно прорычав:
– Ты ведешь себя, как базарная тетка. Не позорь меня.
Он шагнул ко мне, и я невольно отступила назад. От него веяло
угрозой. На мои глаза навернулись слезы. Вся память Дженни была как
на ладони. Она всегда смотрела на мужа с обожанием в своих наивных
голубых глазах. А он так поступил с ней… со мной? Да неважно! Я
замахнулась звонкой пощечиной. На щеке Генри остались царапины.
Упс. Перестаралась.
Отвернувшись, я бросилась в коридор. Но Генри настиг меня там.
Сначала ухватил за руку, разворачивая, а потом впечатал лопатками в
стену. Грубо, жестко. Наши лица оказались близко-близко. Я замерла,
не в силах пошевелиться под горящим, шальным взглядом. Генри
перехватил за подбородок, проводя пальцем по моим губам. Бесстыдно,
с нажимом.
– Ревнивая дикая кошка… Мне нравится, – хрипло, возбужденно
выдохнул Генри. – Ты всегда казалась такой скучной. Нужно было
раньше спровоцировать тебя? А я, дурак, все прятался по чужим домам
и салонам.
Он бархатисто рассмеялся. Я не успела даже возмутиться, ведь
Генри заткнул мне рот поцелуем. Таким страстным, что ослабели
колени. Нет, нет, нет! Я не хотела, чтобы мое тело откликалось на
Генри! На его горячие губы, сладко и жадно терзающие мои. На
сильные руки, скользящие по телу, жгущие через тонкую ткань платья.
Голова закружилась, и я еле смогла взять себя в руки. Я не дурочка
Дженни, которая сходила с ума по Генри! Я не поддамся ему!
