— Хорошо, что ты пришла, малыш, — слышу хриплый и нежный голос
своего мужа.
«Малыш», — отмечаю про себя. А меня он так никогда не
называет…
А как же он меня тогда называет? Пышечка? Булочка?
Хотя отлично знает, как я ненавижу эти прозвища. Потому что я
никакая не пышечка и не булочка, а Мия! Правда, малышом меня тоже,
наверное, назвать очень сложно: малыш пятьдесят четвёртого размера,
такого же не бывает, правда?
И хотя все журналы сейчас забиты моделями плюс-сайз, красивая и
дорогая одежда всё равно продается на каких-то тощих щепок!
Всё это проносится у меня в голове за долю секунды, пока я стою
за дверью и подсматриваю в щёлку, что же происходит в спальне.
В моей, чёрт побери, собственной спальне! Как-будто я очутилась
в дурном сне и никак не могу проснуться.
Хочется вымолвить хоть слово, но язык и губы не слушаются меня…
Стою как набитая дура, и завороженно наблюдаю, как мой горячо
любимый муж занимается с кем-то там, в клубке белоснежных
простыней, сексом.
Хотя нет, не сексом! Сексом занимаются быстро, грязно, со
шлепками и причмокиваниями! А вот так медленно, плавно и
проникновенно, как в голливудских фильмах, занимаются только
любовью!
Любовью!
И пока осознание этого пронзает мой мозг, как игла, я отчётливо
вижу на фоне окна, как мой Слава, приподнявшись на своих сильных и
накачанных руках, нежно занимается любовью с распростёртой под ним
какой-то женщиной.
Точнее, телом. Я не могу до сих пор воспринять её как отдельного
человека. Как личность. Пусть для меня она останется просто
безликим телом.
Стройным, красивым. Ухоженным. Телом без лица, потому что его я
не могу разглядеть из-за выпирающего края подушки.
Но зато я могу отлично слышать из своего наблюдательного пункта,
как мой муж страстно шепчет:
— Какая ты сексуальная, малыш. Не могу насытиться тобой. Какое у
тебя тело, — и его бёдра продолжают плавно ходить туда-сюда над
этим «малышом».
И тут я понимаю, что в жизни совершенно всё по-другому! Это в
книжках и в кино разъярённая жена выскакивает, как вождь апачей
из-за угла, и несётся с осколком стекла наперевес к ненавистной
любовнице.
Режет её. Калечит. Уничтожает свою соперницу.
А потом уничтоженный и раскаявшийся муж ползёт за униженной и
оскорблённой женой на коленях и умоляет развидеть всё то, что она
увидела.
И они потом снова живут должно и счастливо. Правда, муж должен
сначала хорошенько пострадать и искупить свою вину.
Но у меня нет в руках ни стекла, ни кинжала, и я понимаю, что я
до смерти боюсь, что мой муж, мой самый любимый на свете Слава, не
поползёт за мной на коленях, извиняясь… А просто бросит мне в лицо
равнодушное: «Как хорошо, что ты всё узнала, я как раз собирался
тебе всё рассказать… Пышечка…»
И я продолжаю стоять за дверью, опасаясь разрушить это хрупкое
равновесие, которое пока существует. Состояние «до», когда у меня
ещё был верный и любимый муж, и «после», когда я уже разведённая
брошенка, сижу, утирая сопли кулаком в своей пустой красивой
квартире, пока мой Слава уезжает в закат на белоснежном лимузине со
своим «малышом».
— Какая ты сладкая, малыш, — словно продолжает издеваться мой
муж, продолжая свои плавные движения над своей девицей, и
добавляет: — Меня безумно возбуждает твоё тело… Не могу им никак
насытиться… Такое красивое… Стройное, — и эти слова бьют меня
кинжалом прямо в сердце.
Вот что значит самое главное для него? Стройность?
Да это самое оскорбительное и обидное, что я сейчас
подслушала!
Значит, моему дорогому Славику не хватает красивого стройного
тела?
Я стою, и чувствую, что моё собственное тело как будто нарочно
ещё больше увеличивается в размерах, занимая собой всё пространство
вокруг. Как поднимающееся из кастрюли тесто…
