Босс, кот и кастрюля супа

Лев

— Вы подлец! — бросает мне с порога она в лицо. — Да как вы вообще могли так поступить?! — продолжает выкрикивать какие-то оскорбления в мой адрес эта девушка, но я совсем не слышу, что она там лопочет.

Всё её лицо сияет, словно майское солнце, которое вот только появилось на улицах нашего города.

Я смотрю в её огромные глаза какого-то нереального бирюзового оттенка, на её чуть пухловатые губы, раскрасневшиеся от гнева щёчки. Её пышные вьющиеся волосы развеваются, пока она сыплет какой-то нецензурной бранью в мой адрес, но я не улавливаю смысла сказанного.

Я весь во власти её голоса: грудного, чуть низкого, с хрипотцой. Я даже чувствую, как он меня начинает будоражить.

Редко у девушек бывает такой сексуальный голос.

А вся её фигура… Словно состоящая из плавных текучих линий… Пышная там, где и должно быть пышно у женщины, а не как у всех этих современных костлявых девок, которых почему-то мне упорно продолжают постоянно подсовывать в качестве эскорта.

Хотя, вполне понятно, я же публичная персона, лицо огромной медиаимперии, и значит должен подчиняться общим правилам и моде.

Но я — Лев Суворов, и я точно никому никогда не подчинялся. Именно так я и сумел забраться на самую вершину миру.

Кстати, о правилах и вершине мира.

Девушка, кажется, делает недолгую паузу в своём потоке помоев, которым поливает меня, и я вспоминаю, что я стою посреди своей большой гостиной без одежды.

Перед ней.

Совершенно голый.

Эта гневная фурия наконец-то совсем замолкает и берёт на себя труд рассмотреть меня повнимательнее. Её невероятные сверкающие глаза смотрят прямо мне в лицо, потом она медленно скользит взглядом ниже, по моей очень даже атлетичной фигуре, и останавливается ровно там, где у всех мужчин произрастает их достоинство.

Нервно сглатывает.

Оглядывается по сторонам. Словно ищет поддержку.

Вся моя команда вопросительно смотрит на неё. Фотографы, костюмеры. Гримёры. Стилисты.

Она ведь ворвалась прямо на мою ежегодную фотосессию, которую я провожу специально для миллиарда своих поклонников по всему миру.

Бирюзовые глаза снова возвращаются к моей значимой персоне. Я читаю в них весь вихрь противоречивых чувств и мыслей: изумление, ненависть, восторг и восхищение, и тут я хватаю своего как раз вовремя проходящего мимо котика Сникерса.

Прижимаю его к своему животу и достоинству. Прикрываюсь им, как щитом.

Всё-таки и на фото я тоже буду прикрыт. Просто она застала как раз тот самый момент, когда мы выбирали наиболее выигрышный ракурс.

Вот я стою на самой вершине самого высокого небоскрёба страны, в своём пентхаусе с самым дорогим ремонтом и дизайном, и гордо смотрю в объектив. Солнце бликует на моих мускулах, которые стилист не забыл смазать маслом, чтобы они выделялись ещё сильнее, ну и потом причинное место мы чем-нибудь прикроем.

Чем вам не Давид Микеланджело.

Должно получиться очень даже красиво и внушительно.

И тут это внезапное чудо снова открывает рот и произносит:

— Какой же вы всё-таки жалкий и ничтожный! Фигляр! — и её слова очень больно бьют по моему достоинству и самолюбию.

Я не жалкий и не фигляр.

Но тут она делает что-то невообразимое.

Достаёт из коробки, которую сжимает в руках, булочку и метко запускает её прямо мне в голову.

Булочка довольно больно шмякается о мою щёку, падает на пол, и я чувствую, как по моей скуле стекает крем.

Булочка-бриошь.

Машинально провожу пальцем по крему и засовываю в рот.

И мой мозг буквально взрывается от оргазма.

Оргазма вкуса.

Такого у меня не было очень давно.

— Извращенцы! — напоследок гневно кричит она нам всем и, бросив свою коробку, выскакивает за дверь.

Это так неожиданно. Внезапно. Совершенно дико, что мы даже не догадываемся задержать её.