— Ань, да посидим немного, с
друзьями пообщаемся. У Митьки юбилей, ну ты чего? Сама же говорила,
что беременность — не болезнь. Тебя никто по танцполу с животом
скакать не заставляет, — уговаривал ее Степан, устроившись удобно
на диване с мисочкой чипсов и орешков.
Стройный ряд банок с пивом, все
холодненькое. Его любимый канал про рыбалку, на которой ни разу не
был. Но! Это знаменательное событие должно обязательно
случиться.
Закидывая в рот хрустящее, он
рассуждал, что жене полезно выбираться «в люди», а не только: дом,
работа, снова дом и женская консультация. Она — примерная жена, он
это очень ценит. Включил лесть, что беременность ей к лицу и
нисколько не портят Анку отеки и бесформенная фигура.
Не мог Степан один пойти. У Димыча
жена строгих правил и сама как коршун за всеми следит, попробуй с
посторонней бабой в танце пообжиматься. Матриархат, понимаешь,
развели. Не то, что у него… Как сказал, так Анька и сделает. Любит
ведь его, как кошка.
Как не отнекивалась девушка,
поглаживая живот с шестимесячной беременностью, но Степа умел
убеждать. Недаром уломал первую красавицу в институте встречаться с
ним, а потом и замуж позвал. Вот, ребенка завели наконец-то, чудом,
можно сказать. Восемь лет брака и только сейчас получилось.
Муж был рад, перед друзьями и
знакомыми хвалился, что не бесплодная она, как мать Степана
наговаривала, да и он сам грешил на Аню. Просто всему свое время.
Дочка будет. Машенькой назовут. Анна уже пеленки-распашонки
накупила. Перебирает все, перекладывает, по десять раз утюгом
наглаживает.
С утра немного спину потягивало.
Интуиция говорила, что нужно дома отлежаться после сложной трудовой
недели. Васнецов из кожи вон лез, чтобы уговорить ее. И Аня
согласилась.
Выбор. Мы делаем его сами. Приседая
и прогибаясь перед взаимозависимыми.
Когда началась пьяная драка, где
слово за слово схлестнулись двое, а потом и все четверо. Аня была в
двух метрах от эпицентра. Женские визги и битье посуды под
аккомпанементы громкой музыки. Мат. Галиматья, оскорблявшая слух,
где зубы сводит от пошлости. Бычья схватка до кровавых соплей,
когда никто никого кроме себя не замечает.
«Где Степа?» — Анна прижалась к
стеночке, закрывая живот руками и пытаясь обойти обезумевших из
своей западни. Как в замедленном страшном кино в нее врезались
сразу же двое, пойдя на таран. Они не видели ее в полусогнутом
состоянии, сцепившись бульдогами. Васнецова даже крикнуть не
успела.
— Ой, милая, ты лежи, не вставай, —
рядом гремела ведром какая-то пожилая женщина в синем халате. —
Нельзя тебе.
Аня сфокусировалась на своей правой
руке, лежащей вдоль тела. Пальцы подрагивали, чуть сгибаясь. Потом
перевела взгляд левее. Живота нет, как и понимания — что
происходит.
— Ты прости меня, старую, дочка…
Разбудила тебя. Сейчас врача кликну, — утиной походкой тетка вышла
в двери, так и оставив лежать на полу швабру.
Женщина-врач вошла уверенной
походкой… Нет. Ворвалась стихией и разметала все надежды ошметками
по стенам.
— С этим можно жить. Главное, что
вас удалось спасти… Но есть нюанс, — взгляд врача резанул
скальпелем и прокатился по телу. Руки она держала в карманах,
растопырив «самоваром» по бокам.
Аня сжалась, как ей казалось, до
микроскопических размеров. Хотела заткнуть уши и не слушать, не
слышать ничего. А после кричать, раздирая на себе кожу. Детей у нее
больше не будет. Удалена матка. Слишком сильны были внутренние
повреждения.
— Мне жаль, — сухо выдала женщина в
белом и, качнувшись на месте, развернулась и удалилась прочь.
«Жаль. Ее жизнь загублена, а другим
просто жаль словами» — Аня находилась в таком состоянии, словно ее
о землю швырнули со всего маху. В грязь. Из нее выкорчевали все
женское, все материнское, не оставив даже малюсенького шанса, ни
одного росточка...
