— Это… шутка какая-то?
Я обернулась в надежде, что мои
слова подтвердятся. Но грузный седой человек, назвавшийся моим
дедом, смотрел на меня из своего кресла совершенно серьёзно.
До дикости роскошная комната —
сплошь тёмное дерево и позолота. В дальнем углу — гость Алексея
Георгиевича, на встречу с которым меня позвали, ничего не
объяснив.
Я уже привыкла, что с тех пор, как
мой дед меня разыскал, меня везде и во всём просто ставили перед
фактом.
Вот и сейчас мой родственник не
спешил с объяснениями. Они мне попросту не полагались. Будь
благодарна — ещё вчера ты безродная нищенка, сегодня — внучка
богатого человека, но на ролях всего лишь актива. Ценного, как
говорится, вложения.
— Простите, — мой голос ослаб, — но
я не понимаю…
Наш гость, сумрачно взиравший на
меня со своего места у незажжённого камина, едва заметно сменил
позу. Но уже это заставило меня ёжится.
Высоченный, черноволосый, с
пронизывающим тёмным взглядом. Неприступная крепость в идеально
скроенном строгом костюме.
Деловой партнёр моего деда и…
— Полина, это твой будущий муж.
— Я не… нет, погодите, — в
элегантном наряде, в который меня попросили сегодня втиснуться,
вдруг стало совершенно нечем дышать. — Я не знаю этого
человека.
Мои слова заставили «этого человека»
усмехнуться. Обрамлённая короткой густой бородой тяжёлая челюсть
дрогнула, но глаза смотрели холодно и зло.
«Покупатель» находил меня
забавной.
— Это поправимо, — успокоил меня
дед. — До свадьбы успеете познакомиться.
В тот день мой «будущий муж» не
сказал мне ни слова. Обращался исключительно к Алексею Георгиевичу
через мою голову, будто я была здесь никем и ничем.
Будто мои слова ничего и не
значили.
Мой дед вытащил меня из нищеты, но
последние пару недель окружавшая меня роскошь на самом деле ничего
не изменила. Я оставалась бесправным, безголосым пустым местом.
Впрочем, не совсем уж пустым.
Я оказалась разменной монетой.
Вечером того же дня все мои вещи
загрузили в машину, скупой на проявления чувств родственник
прохладно со мной попрощался и, не обращая внимания на мои слёзы,
отказался что-либо объяснять.
— Время придёт — и ты всё узнаешь, —
прохладная шершавая ладонь неожиданно нежно прошлась по моей щеке,
и он дал знак охраннику. — Езжай, Полина. С богом. Всё будет
хорошо.
Большей лжи я за всю свою жизнь не
слышала.
Мой так называемый жених —
совершеннейший незнакомец — соизволил со мной заговорить спустя
несколько часов, когда меня доставили в его особняк, где-то за
столичной городской чертой.
Но ни утопавшее в зелени роскошное
двухэтажное здание, ни поражающие воображение интерьеры меня не
впечатлили. Все силы уходили на то, чтобы оставаться в себе, пока в
моей жизни бушевал апокалипсис.
Когда летнее солнце закатилось за
горизонт и гудевшее жизнью поместье стихло, меня попросили в
кабинет — на аудиенцию к «суженому».
К магнату Глебу Уварову. К
бизнесмену, которого СМИ прозвали не иначе как Хищником, а светская
хроника — не иначе как Грешником. И я знать не хотела, что
скрывалось под этими прозвищами.
— Церемония — через месяц, — он даже
не обернулся, когда я вошла. Так и стоял, уставившись в окно, за
которым давно опустились синие сумерки.
Я смотрела в его широкую спину.
Видела, как напряжены массивные плечи под белой рубашкой, и думала,
что брежу, нахожусь в лихорадочном сне. Который всё никак не желал
прекращаться.
— Зачем? — я обхватила себя руками,
пытаясь отыскать хотя бы подобие точки опоры. — Зачем… всё это?
— Что именно?
— Да всё! Этот договор, эта свадьба!
Мне до сих пор никто ничего не объяснил! У нас что, средневековье
какое-то на дворе? Разве людей вот так замуж выпихивают, ничего у
них не спросив?
Кажется, моя горячность его
растормошила. Он снизошёл обернуться. Сумрачный взгляд полоснул по
мне лезвием:
