Я не верю... не верю, не верю! Этого
не может быть!
Сердце сжимает тисками, когда вижу,
как мой любимый мужчина, жених, будущий муж
красуется на главной обложке журнала в обнимку с какой-то девушкой
и ребенком на его руках...
«… вчера успешный миллиардер и
бизнесмен Тимур Асланович Цариев отметил свой тридцатилетний юбилей
со своей красавицей женой и их очаровательным ребенком…».
Буквы плывут перед глазами,
смешиваясь в кашу. Дыхание спирает, как от удара под дых. Живот
скручивает спазмами в приступах тошноты.
Машинально тянусь рукой к своему
пока еще плоскому животу и ощущаю, как земля уходит из-под ног…
***
— Пусти, — вырываю руку из крепкого
захвата, медленно умирая в душе, — у тебя больше нет прав
прикасаться ко мне!
— Алина, пожалуйста…
Не даю ему договорить,
разворачиваюсь и устремляюсь к подъезду.
— Давай все обсудим! — Тимур хватает
меня за плечи и прижимает спиной к своей груди.
Закрываю глаза и стараюсь последний
раз насладиться его близостью. Он утыкается носом мне в волосы,
громко вдыхая, а потом сдвигает волосы и мягко прикасается губами к
шее. Губами, которыми целовал другую…
Волна боли отрезвляет мгновенно.
— Да что нам обсуждать? — взяв себя
в руки, разворачиваюсь и выговариваю все прямо. — Что ты
воспользовался мной? — толкаю в грудь. — Обманул? — и снова толчок.
— Сделал предложение, когда сам в это время был женат? — бью уже
без остановки.
Он хватает мои руки одной своей
ладонью и силой притягивает меня к себе, ловя мои губы своими. Я
вырываюсь, что есть мочи, но он крепко удерживает мою голову второй
рукой, не давая ни малейшего шанса избавиться от этого насильного,
но вместе с этим и такого желанного, поцелуя. Я так скучаю…
— Алина… — произносит хрипло, совсем
немного отстраняясь.
— Хочешь рассказать, как ты счастлив
в браке? — Что у вас есть ребенок? — говорю устало, сил просто не
осталось.
— Я хочу, чтобы ты дала мне
возможность сказать, — еле сдерживает гнев Тимур.
— Только один вопрос. Ты правда
женат? — под натиском эмоций, воздух сгущается в безвозвратную
воронку: дышать невозможно, да и не хочется. Особенно, когда слышу
ядовитое:
— Да.
Истерично смеюсь, разглядывая его
состояние: кулаки сжаты, желваки ходят ходуном, ноздри раздуваются
в такт вздымающейся груди.
— Пока я съедала себя, что предаю
семью, решив съехаться с тобой до свадьбы, ты был женат! Пока раз
за разом рушила свои границы, впуская тебя в свое сердце, твое было
занято другой! Зачем ты сделал мне предложение? Просто чтобы
переспать со мной?
— Ты не даешь и слова вставить!
Его лицо искажается яростью, но мне
уже все равно. Я всю жизнь молчала, смиренно доверяя свою судьбу
мужчинам своей семьи. Хватит.
— Ты обманул меня, — протягиваю
нарочито медленно, — а теперь хочешь поговорить? Ц, — цыкаю,
отрицательно мотая головой, — теперь ты не подойдешь ко мне и на
метр. Зачем тебе я? Второй женой хотел сделать? Помощницу для жены
искал? Или… может ты думал, что я буду твоей любовницей? Спешу
разочаровать, — смотрю победно, абсолютно не ощущая внутри радости,
и оглушающе бью словами, — я вышла замуж. И, в отличии от тебя,
буду верна человеку!
Не передать шок и смятение, вмиг
появившиеся на его хмуром и уставшем лице. Он смотрит на меня с
такой яростью, что приходится сменить победоносную ухмылку на
жалкую пародийную.
— Чего-чего сделала? Повтори, —
щурится, словно дикий зверь. — Ты что сказала сейчас? Замуж
вышла?
Если бы его голос был металлом, то
его можно было бы сравнить с титаном: жесткий, бескомпромиссный,
тяжелый и до безумия страшный. И я бы боялась, если бы не была
сломлена и внутренне опустошена. Ноль. Ничего не осталось. Пыль,
которая слетит при первом ветре.
— Держи, — протягиваю ему
свидетельство о браке месячной давности, — можешь забрать на
память, это копия, — силой ухмыляюсь, а внутреннее горю от дикой
боли, простреливающей сердце.
