Без вечерней прогулки Мартин мог проплакать всю ночь. Зато
сейчас малыша убаюкал свежий воздух, и он мирно посапывал на руках.
Прижимая сыночка к груди, я тихо поднялась на третий этаж таверны.
Именно там находились наши, хозяйские, комнаты. Проходя мимо
столика, я увидела открытую шкатулку. На алом бархате лежал кулон с
красным камнем.
– Что это? Подарок от Ричарда? Это же так дорого… – растерянно
пробормотала я.
Ну, надо же! Год женаты, а Ричард продолжал баловать. Не муж, а
мечта. И молодой, и заботливый, и живем неплохо: вон, таверна в три
этажа, где на первом кормим гостей, а на втором сдаем комнаты. С
улыбкой я надела кулон, держа Мартина одной рукой.
И тут раздался стон. Женский. Протяжный. Из нашей спальни. Я
рванулась туда, распахивая дверь. И замерла в дверном проеме.
Ричард нависал над какой-то распутной девкой, а она стонала и
извивалась. Еще бы! Обнаженный, с играющими под загорелой кожей
мышцами, он напоминал молодого хищника. Еще гибкого, стройного, но
уже начавшего крепчать. На широкие плечи мягким шелком спадали
русые волосы, слегка золотящиеся в свете свечи. А сильные руки
ласкали любовницу, в которой я узнала…
– Викки?! – ахнула я.
Сладкая парочка отпрянула друг от друга. Ага, ну, точно
мартовские коты, которых веником шуганули! Моя подруга вжалась в
изголовье кровати, натягивая простынку на обнаженную грудь. Какая
целомудренность и чистота, сейчас расплачусь! А муж начался
путаться в штанах. И где наша грация гордого хищника, а?
– Элизабет, ты… я могу все объяснить! – у Ричарда даже румянец
на щеках полыхнул.
– На том свете объяснишь! – с обидой выпалила я.
На руках заплакал Мартин. А я его столько укачивала! Взгляд
метнулся по сторонам. Под руку попалось висящее у зеркала
полотенечко для умывания. Перехватив его, я замахнулась на Ричарда.
Он отскочил, глядя на меня во все глаза. Но меня этими серыми
глазищами не разжалобить, нет уж!
– Ты что себе с мужем позволяешь? Неудивительно, что он от тебя
налево ходит! – завизжала Викки, уже выпрыгнувшая из постели и
натягивающая платье.
Я развернулась, чтобы стегануть уже нее. Благо, подруга у меня
оказалась менее проворная, схлопотав по плечу и ойкнув.
– А это у нас игры такие… постельные! Извращенцы мы! – прошипела
я, решив поиздеваться. – А еще нас удушение заводит! Хочешь
попробовать, подруженька?
Я уперла бы руки в боки, но в одной у меня был ребенок, во
второй – полотенце. Но видно, видок все равно получился грозный.
Ведь стоило двинуться на Викки, как она, пискнув, выскочила за
дверь.
Я ме-е-едленно повернулась к Ричарду. Уложила Мартина в большое
мягкое кресло, а потом перешла в нападение, подойдя ближе.
– Ты переспал с моей подругой, пока я гуляла с нашим ребенком?!
– я гордо выпрямилась, задрала подбородок, чтобы взглянуть в глаза
этому скоту.
– Викки зашла в таверну, она замерзла и… – неловко начал
Ричард.
– И ты ее согреть решил? Телом своим?! – со слезами выпалила
я.
Пусть бы хоть на колени бахнулся! Пообещал, что больше
никогда!
– Я предложил ей чай! Мы поднялись наверх и… потом все как-то
само собой получилось, – повел плечами Ричард, а потом невозмутимо
встряхнул волосами. – Так бывает! У меня свои потребности, я же
мужчина.
– А я женщина! Очень злая женщина! – взревела я. – Так что
собирай вещи и выметайся подобру-поздорову!
Я махнула полотенцем в сторону двери. Ричард отвел взгляд, будто
подбирая слова. Чтобы умолять меня о прощении?
– Что ты мнешься? – крикнула я, сжимая кулаки. – Напомнить, где
трусы лежат? Убирайся или я…
Ричард жестко усмехнулся, и я осеклась. Ведь он изменился в одно
мгновение. И уже я попятилась, стоило ему шагнуть навстречу. Но за
спиной оказалась стена. К ней Ричард и прижал меня, перехватив за
плечи. Он склонился ко мне, проводя губами по шее, будто
наслаждаясь сбитым дыханием, безумно бьющейся ниточкой пульса.
