Как тебя зовут

Знак информационной продукции (Федеральный закон № 436-ФЗ от 29.12.2010 г.)

Литературно-художественное издание

Редактор: Мария Головей

Издатель: Павел Подкосов

Главный редактор: Татьяна Соловьёва

Руководитель проекта: Александра Казакова

Арт-директор: Юрий Буга

Корректоры: Юлия Сысоева, Татьяна Мёдингер

Верстка: Андрей Фоминов

Все права защищены. Данная электронная книга предназначена исключительно для частного использования в личных (некоммерческих) целях. Электронная книга, ее части, фрагменты и элементы, включая текст, изображения и иное, не подлежат копированию и любому другому использованию без разрешения правообладателя. В частности, запрещено такое использование, в результате которого электронная книга, ее часть, фрагмент или элемент станут доступными ограниченному или неопределенному кругу лиц, в том числе посредством сети интернет, независимо от того, будет предоставляться доступ за плату или безвозмездно.

Копирование, воспроизведение и иное использование электронной книги, ее частей, фрагментов и элементов, выходящее за пределы частного использования в личных (некоммерческих) целях, без согласия правообладателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

© А. Шалашова, 2025

© Художественное оформление, макет. ООО «Альпина нон-фикшн», 2025

Посвящается деду Юрию,

бабушкам Раисе и Александре;

деду Василию, которого я не знала;

Вильфриду

– Эх, гады-коммуняки…

Он теряется, потому и вылетает присказка. Дочка Иринка, Иринка-мандаринка, вечно говорит, что это все ни к чему, что нужно себя контролировать, что ли, а то стыдно.

– Ну чего вы там копаетесь? – Работница почты теряет терпение, выглядывает из своего окошка, наклоняется вся. – Паспорт нужен, говорю же, первый раз, что ли?

А руки у нее крепкие, сильные, неженские, с частыми темными пятнышками-веснушками. Он все смотрит на эти руки, а потом наклоняется вниз – сразу что-то загорается в голове, туманится зрение.

– Палочка… – объясняет, – сейчас подниму, погодите. Эх…

Но наклониться не может, не может достать, нащупать в черно-сером месиве снежной каши, какая всегда здесь случается в декабре.

– Вот, на… – Какая-то старушка – он замечает сквозь муть давления – поднимает палочку, вытирает наскоро рукой, подает ему. – Грязнющая она, правда. Ты руку-то потом помой, как домой придешь. Да и палку вытри.

И отчего-то так кольнуло это, обожгло теплым – как домой придешь. Как будто она, вот эта незнакомая смешная старушка со светло-лисьим рыжеватым каре, представляет, где у него дом, как он придет туда, поставит свои смешные коричневые чёботы под табуретку в прихожей, а на плиту – чайник.

А еще как будто бы знает, что он теперь дома один. С лета, получается, не привыкнет никак. С июля.

– Спасибо. – Он кивает женщине, она маленькая еще, едва до плеча достает, хотя и он с возрастом сделался ниже ростом, утоптался, как говорят.

Забирает пенсию, чувствуя потом спиной, что как-то нечестно будет не дождаться теперь ее: она подняла, она побеспокоилась, а он что?

И стоит на улице, у выхода, делая вид, что сигареты ищет, хотя никогда не курил. И вот выходит она – быстрая, юркая; не похожая так на жену, какой она была в последние годы (хотя об этом лучше не думать, он пытается). Шура его не виновата ни в чем, и что матом на него, случалось, что он – матом, не виновата.

Гад был, если подумать. Хоть в чем-нибудь обязательно был гад. По мелочам пилил: что газеты не вынула из почтового ящика, что оладьи подгорели.

А эта, юркая, проходит мимо, будто он и не стоит здесь.

– Эй. – Он не уверен, он пробует слова. – Может, провожу тебя? Мерзость вон какая под ногами.

В декабре, и верно, соль, песок и снег смешались, вот он чёботами и месит.