Пахом мельком взглянул на часы. Но от Стаса это не укрылось, и он дернул вверх головой, знак, означающий «сколько там уже натикало? Не пора ли нам пора? Как бы не опоздать?»
– Не волнуйся! Еще целых полчаса. Можно не торопиться!
– И чего он так долго стоит в этой глухомани? В крупных городах постольку не стоял. Плетемся еле-еле.
– Говорили, что бригада меняется, тепловоз другой прицепят. Ну, то сё, пятое-десятое. Ну, ладно тебе! Не парься! Всё лучше, чем в вагоне. Или уже соскучился по вагонным нарам? Или тебе еще не надоели эти морды? Тут все-таки, какая-никакая природа. Свежий воздух. Никого вокруг. Лепота!
Улыбаясь, Пахом театральным жестом показал на корявые клены, плотные заросли акации , высокий бурьян, таивший в себе темноту.
– Ну, да,– согласился Стас. – Пахнет мочой и гнилью.
– Не порть мне лирического настроения, пожалуйста! Давай побудем лириками!
Пахом отшвырнул пустую бутылку в кусты и открыл о край скамейки очередную, и стал медленно потягивать пиво, то и дело запрокидывая голову и шумно вздыхая.
– А пиво клёвое! И воблочка ништяк! У нас такой не найдешь.
– А заметил, сколько здесь озер? Озерный край. И рыбаков сколько!
– Послушай, Стас! А давай назад автостопом? А то один и тот же маршрут дважды… И снова поездом. Еще и в тот же самый вагон билеты продадут. И на те же самые места.
– И с теми же самыми балбесами окажемся рядом, которые будут говорить то же самое.
Они дружно рассмеялись. Чокнулись бутылками.
– Решено, корифан! Отдыхать, так с музыкой. Но вот с деньгами напряг, Пахомушка. Стипендия расстаяла, как дым.
– Подколымнем! В наши-то годы!
2. ВСТРЕЧА НА ПОЛЯНЕ
Со стороны перрона донесся стук колес.
– Стас! А там случаем не наш дернулся? Вот будет дорово!
– Сейчас глянем! Подержи-ка мою бутылку! Я махом!
Стас сунул Пахому недопитую бутылку. Пахом поставил ее рядом с собой.
– Смотри сам не вылакай! Я быстренько!
Пахом стал насвистывать незамысловатую мелодию, изредка прикладываясь к горлышку бутылку. Закурил. Стас не возвращался. Ветерок шелестел листвой.
– Блин! Что он там?
Пахом заметно занервничал. Неужели без него уехал? Запрыгнул в уходящий поезд. Нет, Стас так не сделает. Друга он не бросит. Пахом глянул на часы. До отправления оставалось меньше десяти минут. Он допил Стасову бутылку. Забросил пустышку в кусты. И решительно спрыгнул со скамейки. Прошел несколько шагов. Остановился. А вдруг Стас пойдет другой тропинкой, и они разминутся? Как же быть?
– Стас! – крикнул он и прислушался. Тишина.
А может быть, он его ждет на перроне? Ну, что за дела? Пахом еще прошел несколько шагов по тропинке. Опять остановился и опять крикнул. И снова никакого отклика. Куда он подевался?
«Ладно, – решил Пахом. – Ждать уже нет времени!» Он решительно направился вперед и вышел на небольшую полянку. Впереди маячили четыре фигуры, одна была женская. Точнее, девушка. Гоп-компания сразу не понравилась Пахому. Мелькнула даже предательская мысль повернуть назад, пойти к перрону другим путем. Он остановился в нерешительности.
А может, страхи его напрасны. Гуляет молодежь по парку. Чего он боится? Пахом медленно направился к ним. В центре стоял среднего роста паренек лет шестнадцати с большими выпученными глазами и большим носом.
Рядом с ним стоял длинный сухопарый и тоже носатый пацан, рот которого кривился в ухмылке. Он что-то постоянно подпевал, ухал, крякал, не умолкая ни на минуту. Одет он был в джемпер и голубую рубашку.
Третий всё время улыбался и поглядывал то на одного, то на другого, как бы стараясь найти у них поддержку или ожидая приказа, который он тотчас же бросится выполнять. Четвертой была девица, низенькая, востроносая, с большими темными очками, которые закрывали половину ее лица, оставляя видимым только маленький тонкогубый рот. «И к чему очки? – подумал Пахом. – Когда никакого солнца нет! Понты кидает местная крутая молодежь. Но нужно держаться поосторожней! Может, обкуренные какие». Девица нажевывала жвачку и тоже кривила тонкие губы. Наверно, у местной молодежи криворотие считается признаком крутости. Глухомань всегда отличается дебилизмом. Пахом оглянулся по сторонам.
