Первые капли дождя упали на землю.
Порыв ветра, что налетел неожиданно, точно разбойник, заломал ветви
кустарников, пригибая их к земле, грубо рванул плащ молодой
женщины, да так, что она споткнулась и едва удержалась на ногах.
Она прижимала к груди сверток и с трудом сохраняла равновесие,
больше заботясь о ребенке на руках, чем о себе. Ее светлые волосы
разметались, пряди закрыли глаза, а она даже не могла убрать их:
руки заняты. Она очень торопилась, почти бежала по лесной дорожке,
с ужасом поглядывая вверх.
— Стой! — окликнул мужской голос. —
Марион, стой! Куда ты несешь нашего сына! Ты не видишь, что
начинается дождь!
Но та, кого назвали Марион,
притормозила на секунду, а потом снова, собравшись с духом,
поспешила прочь, не оглядываясь, прижимая к груди сына, только
крикнула:
— Оставь меня в покое, Рос! Меня и
моего сына! Ты нас больше не увидишь!
Ветер неистовствовал, листья
метались, как потревоженные души, в их шелесте Марион чудился
шепот: «Уходи, уходи». Но она не могла, ни за что не вернулась бы в
замок с этим человеком, которого до сегодняшнего дня называла
мужем. Небо набрякло лиловыми тучами, мелькнули молнии.
— Марион, еще немного — и будет
поздно! Бестии…
Бестии. Да, опасность их появления
существовала, хотя сейчас, осенью, они приходили реже, чем весной.
Марион надеялась, что в этот раз ей повезет. Должно ведь хоть в
чем-то повезти.
Она упрямо, молча продолжала идти
вперед. Ребенок на ее руках не издавал ни звука: наверное, спал
или, быть может, чувствовал, что мать нельзя сейчас беспокоить.
— Марион! — Рос догнал жену и
попытался удержать ее за руку. — Прошу тебя!
По лесу прокатился гул, такой
яростный, будто само небо гневалось. Но вот гул стих, и
установилась мертвая тишина. Листья поникли, словно отчаявшись
докричаться до молодой женщины, травы, напротив, распрямились,
встали, точно воины перед битвой, гордо подняв головки соцветий.
Тучи клубились, набухая тьмой.
— Рос… — выдохнула женщина, осознав
вдруг, что совершила страшную ошибку.
Она — маг-водница — не впервые видела
грозы, сулящие появление бестий. И как бы она ни надеялась, как бы
ни обманывала себя, она уже видела, что столкновения не избежать.
Марион знала, что на бегство из замка ее толкнула серьезная
причина, но стоила ли она жизни их сына?
— Забирай сына и уходи, — произнесла
она побелевшими губами, понимая, что даже двое водников недолго
продержатся против бестий без отряда, да к тому же пытаясь защитить
ребенка.
— Я поставлю щит, — сказал Рос. Он
казался спокойным, но уже осознавал, что битва будет проиграна,
едва начавшись. — Встань рядом.
Марион подошла ближе. Она кусала
губы, по лицу текли слезы, перемешиваясь с дождевыми каплями. Как
глупо, как неправильно все получилось. Еще сегодня утром она
считала себя счастливой женщиной — любимой женой и матерью. А
теперь… Неужели они погибнут все трое?
Небо лопнуло, как перезревший плод,
исходящий соком и мякотью. Только мякоть была черной, точно
прогнила насквозь. Темные сгустки падали на землю, и уже скоро
можно было рассмотреть смертельно опасных тварей: полиписы,
скримеры, злозубы, топперы — пространство кишело ими. Кто же мог
знать, что последняя осенняя гроза принесет с собой гибель…
— Отступаем к деревьям! — отрывисто
сказал Рос, сцепив зубы: удержание щита требовало массы сил.
Сколько они продержатся под защитой
леса? У них с собой не оказалось даже мечей.
— Рос… — всхлипнула Марион.
Ей многое хотелось сказать мужу.
Накричать на него, может быть, даже стукнуть кулаком в твердое
плечо. А потом… Когда-нибудь потом, возможно, простить… Но времени
оставалось слишком мало.
Ребенок на ее руках вдруг громко
расплакался, точно почувствовал смертельную опасность, грозящую им.
Рос усадил жену у корней дерева, в ложбинку — хоть какое-то
укрытие. Сам встал над ней, защищая. Сжал кулаки. Сила водников
хороша для того, чтобы создавать щиты, но убивать бестий — топить
их силой водной стихии — трудно и долго.
