Тогда
Перед лицом – огромные чёрные глаза без зрачков. Когда он
увидел в них своё отражение – они тут же исчезли. Секундного
наваждения хватило, чтобы запомнить их навсегда. Он шёл, продираясь
сквозь молодую поросль и едва переставляя ноги. На ботинках в
несколько слоёв засохла земля вместе с листочками и хвоей; костюм,
бывший некогда тёмно-зелёным, весь покрылся пёстрым узором грязи и
пролитой крови; волосы спутались, прилипли к потному лбу. Мертвецки
бледный, тем не менее, он был ещё жив.
- Больно, - только и сумели шёпотом выдавить из лёгких
вконец растрескавшиеся губы. Во рту что-то мешало, и он сначала
пытался нащупать это языком, а когда не удалось – просто полез
трогать пальцами. Вдалеке хрустнула ветка – и он ускорил шаг. Но
мозг приказал, а ноги не послушались, зацепились одна за другую.
Даже не пытаясь смягчить падение, он рухнул на землю, впечатавшись
лицом в траву.
- Марик, к столу! – послышался голос какой-то бабушки,
совсем близко. Люди близко. Надо встать.
Он выплюнул грязь изо рта и попытался встать одним усилием,
но теперь приказов его мозга не слушались уже и руки. На шее и
висках вздулись вены, вздулись они и на руках, едва он попытался на
них опереться.
- Марик!
Он поставил ладошку на землю, убедился, что она стоит ровно
и крепко. Вторая подчинилась не так твёрдо, но голову от земли он
поднять сумел.
Щурясь от яркого солнца, из избушки вышел Марк.
- Видала я раз, как сыч днём прогонял ворону от дупла – у него
такая же мордашка была, - ласково сказала бабуля, поставив на стол
нереальных размеров пирог с гусятиной, картошкой, луком и чёрным
перцем, весь покрытый завитушками и узорами из теста.
Марк лишь блаженно улыбнулся, вдыхая, минуя лёгкие, сразу в
урчащий желудок запах свежего пирога.
- Марик, стажировка – дело серьёзное, но, - сказал нарезающий
огурчики дед, – стоило сюда ехать, когда целый день за своим
монитором? Вон, кожа – что побелка на печке.
Дальше от земли, ещё усилие. Коленки подобрал к животу,
сумел встать на четвереньки. Слюна течёт, как у бешеной собаки,
капая на траву. Крикнуть бы им, а сил нет.
- Да я немножко уж, - так же блаженно ответил Марк, сев за стол,
за белоснежную скатерть, что бабушка всегда будет упорно стирать и
выглаживать для каждой дворовой посиделки. – Интернета всё равно
нет, много не наработаешь.
- Его тут хронически, так скажем, нет, - сказал дед, перейдя с
огурчиков на хлеб. От одного хруста корочки скулы свело ещё больше,
а от запаха мякиша, перебившего пирог, желудок заурчал уже до
соседних домов. Но надо потерпеть.
«Надо потерпеть», - сказал он себе, присев на корточки. Вены
пульсировали и синели сквозь бледную кожу. Ухватившись за кору
ясеня, он встал и обернулся.Идёт следом? Затаился? Или
давно уже отстал, а ветки хрустели по какой-то другой причине? Или
не хрустели вовсе!
- Маме, кстати, давно звонил? Как они там? – спросила бабуля,
поставив на стол настолько ароматное жаркое из крольчатины и
картошки с базиликом и розмарином, что выносить этого не было уже
никаких сил.
- Да вот, пока связь была, тогда и звонил, неделю назад. Как они
там, на пляжике коктейли пьют, - ответил Марк.
- А ты, небось, завидуешь, думаешь, что лучше б с ними полетел?
– спросил дед, раскладывая нарезанный домашний сыр на хлеб. – Да
брось ты, тут лучше, вот увидишь.
- Несомненно, - ответил с улыбкой Марк. – Ну что, когда начнём
уже?
- Оголодал, сыч? Погоди, щас Ваня с ребятами придут.
- Их-то зачем позвали? Я думал, в своём кругу посидим.
- Так они и есть наш круг, - как бы удивляясь, ответил дед.
- С каких это пор?
- А с таких, что приезжать почаще надо, - ответила бабуля. – Вон
они идут уже, руками машут. Ты, поди, и лица уж их забыл.
