Дмитрий сидел за письменным столом, который достался ему ещё от отца, давно ушедшего из семьи. Стол был облупленный, с царапинами и глубоким пятном от чернил, но на нём всегда лежали тетради, книги, какие-то распечатки. Дима пытался готовиться к завтрашнему семинару, но мысли уплывали. За стенкой слышалось: бабушка щёлкала спицами. Тихий, ровный звук был частью их дома, как капающий кран на кухне или заедающий выключатель в прихожей.
Комната была маленькая, заставленная старой мебелью. На стене висел ковёр с выцветшими цветами – реликт девяностых, к которому бабушка относилась с уважением. Запах в квартире стоял смешанный: немного затхлый, с примесью лекарств и старого дерева.
Часы на стене пробили девять. Дима посмотрел на дверь: мать должна была скоро вернуться. Он знал, как она войдёт – усталая, с опущенными плечами, в серой форме кассира. В сумке будет хлеб, молоко и, если повезёт, пачка сосисок по акции.
Звон ключа в замке раздался спустя десять минут.
– Ну, наконец-то, – отозвалась бабушка из кухни. – Наташ, ты как?
– Как… как обычно, – мать вошла, сбрасывая куртку. Щёки у неё были покрасневшие от холода, волосы собраны в торопливый хвост, из которого выбились пряди. Она поставила сумку на табурет, тяжело вздохнула. – Сил никаких.
Дима вышел из комнаты.
– Мам, помочь сумки разобрать?
Она слабо улыбнулась.
– Да там особо нечего. Вот, взяла хлеб, молоко, яблоки немного. Скидка была. – И добавила: – Для тебя, Дим, мандаринов взяла, пару штук. Ты ж любишь.
Дима почувствовал укол в груди. Он знал: мандарины сейчас дорогие, мать не могла позволить себе их просто так. Она купила ради него, экономя на себе.
– Спасибо, мам. – Он взял пакет, понёс на кухню.
Бабушка сидела за столом в вязаном жилете. На плите булькала кастрюля с супом. В кухне пахло картошкой и луком.
– Опять задержали? – спросила она, взглянув на дочь.
– Угу, – Наталья села, сняла с головы резинку, встряхнула волосы. – С утра всё не так. Один мужик устроил скандал из-за просрочки, кричал на весь зал: “Вы тут людей травите!” А кто виноват? Конечно я. Начальница сразу: “Снимайте деньги с кассира”. Вот так.
Бабушка покачала головой.
– Совсем озверели.
Дима сел рядом, молча слушал. Он знал: мать каждый день сталкивается с этим. Грубые покупатели, начальница, недостачи. Зарплата – двадцать пять тысяч. За эти деньги она стояла двенадцать часов за кассой.
– Мам, может, тебе поискать что-то другое? – осторожно сказал он.
Наталья горько усмехнулась:
– Ага. Я в свои сорок куда пойду? В офис? С моим дипломом техникума? Там молодые нужны, красивые. А я – кто? Кассирша из “Магнита”. Да и кто нас возьмёт? Кредиты, коммуналка, бабушкины таблетки. Радуйся, что вообще работа есть.
Она говорила спокойно, но в голосе слышалась усталость, почти отчаяние.
Дима нахмурился.
– Ну, всю жизнь так и работать? На кассе? Я не хочу так.
– А кто тебя заставляет? – мать резко подняла взгляд. – Ты учись. Стань человеком. Я ж ради этого и вкалываю. Чтобы ты не так, как я.
Между ними повисла тишина. Бабушка откашлялась, стараясь смягчить.
– Ладно вам. Димка ещё молодой. Всё у него впереди. А нам и так неплохо, мы справляемся.
– “Справляемся”… – Дима невольно усмехнулся. – Мы еле концы с концами сводим. Ты таблетки какие купила? Самые дешёвые. А нормальные стоят три тысячи. Где их взять?
Бабушка отвела взгляд. Мать устало потерла виски.
– Димка, не начинай. Я знаю, как тяжело. Но что я могу? Сама попробуй поживи на моём месте.
Герой замолчал. Он понимал: мать делает всё, что может. Но злость копилась. Он видел её руки – в трещинах от мороза и дешёвого мыла. Видел её глаза – тусклые, без надежды. И ему становилось страшно: вдруг и его ждёт то же самое?
