1.
У нее карие глаза. Большие, с немного приподнятыми вверх
внешними уголками. Кажутся еще больше из-за длинных
ресниц.
Форма лица - сердцевидная. Острый подбородок, высокие скулы.
Пухлые влажные губы. Нижняя губа чуть полнее верхней, она ее
прикусывает , когда волнуется.
Зубы ровные, белые. Когда улыбается, на щеках появляются
ямочки.
Темные брови естественной формы. Длинные кудрявые
волосы.
Невысокая, примерно метр шестьдесят – шестьдесят два. Худощавого
телосложения, с бледной, кажущейся прозрачной, кожей. Тонкая талия
и грудь примерно второго размера. Навскидку. Длинные для такого
роста ноги. Хорошей формы ягодицы. Скорее всего, опыт в секции
танцев… Походка тоже об этом свидетельствует.
Голос… Голос-голос-голос…
- Решетов, ты уснул? Я сколько ждать буду? – высокий, похожий на
бабий, визг прерывает мысленное выстраивание фоторобота
темноволосой клубнички, которая никак не желает покидать голову
Зубова уже пару дней точно.
Он разворачивается и невозмутимо смотрит сверху вниз на красного
от перенапряга Виктора Семеновича Красникова, своего
непосредственного начальника. В который раз отмечая, что рожа у
начальника все больше напоминает свинячье рыло, и визжит он
тоже как свинья. Недорезанная.
Зубов родился в деревне и видел, как режут свинью. Так что
сравнивает с полным пониманием портретного и
звукового сходства.
На лице его, естественно, ничего не отражается. Как стоял
каменным истуканом, так и стоит. Смотрит.
Красников от этой невозмутимости заводится еще сильнее, надувается
и визжит уже чуть ли не на ультразвуке.
Зубов лениво размышляет, что будет, если этого козла,
наконец-то, хватит удар, и приходит в однозначному выводу, что в
этом случае спасать точно не будет. Хотя основы первой медпомощи
изучены давно и уже неоднократно применялись на практике. Например,
если Красников все-таки словит сердечный приступ, то его можно
вывести из этого состояния, окунув с головой в ледяную воду. И
держа там чуть ли не до утопления. Зубов не помнит причины, по
которым это помогает, но то, что помогает - однозначно. Он
так уже делал как-то. Работа такая, ничего не попишешь…
- Так что сегодня вечером ты выходишь на смену, понял? –
завершает очередной визгливый матерный пируэт Красников, и
Зубов машинально кивает. Смена так смена… Тоже мне,
удивил.
Конечно, не особенно правильно объект практически на сутки
оставлять без присмотра, но может, это и к лучшему. За последние
полгода придурастая девка стала утомлять даже его.
А это, по идее, вообще нереально.
Он так думал. Генерал Савин, его РЕАЛЬНОЕ непосредственное
начальство, так думал. И все, кто вообще в этой теме был замешан,
тоже считали Зубова каменным истуканом. Неспособным на
эмоции.
И надо же, ошибались.
Дурная девка эмоции и из камня вышибет. Искры, мать ее. От которых
потом пожар случается. Потому две смены подряд – это благо. А то
как-нибудь не выдержит и прибьет ее, идиотку
белобрысую.
Красников, решив, что месть свершилась, торжественно сваливает в
закат, виляя жопой похлеще, чем подопечная Зубова.
А она ведь только притворяется мужиком.
Зубов опять отворачивается к окну, поправляет форменную куртку с
торжественной надписью «Секьюрити», причем, именно так, на русском,
а не на английском, и возвращается к мысленному составлению
фоторобота одной клубничной заразы, которая не дает покоя в
последние пару дней.
Он делает это уже в двадцатый раз на протяжении всей долгой
смены, и каждый раз с неудовольствием ощущает, как член начинает
активно помогать в составлении портрета. Например, подкидывает
несущественные, но дико приятные факты о том, что грудь у нее как
раз самого крутого размера, не большая и не маленькая. И стоячая.
По-девчоночьи. Конечно, по-девчоночьи, она ведь и есть девчонка.
Молодая, примерно девятнадцати лет. Носит короткие юбки, которые
так легко задираются грубыми лапами, и тонкие майки. Без лифчика. И
соски нежной стоячей груди буквально продирают шелковую ткань…
Наверняка, если их потрогать, они станут еще острее. Это уже член,
зараза такая, добавляет свое ценное мнение.
