Я всегда считал, что зеркало – это просто кусок стекла, за которым кто-то заботливо размазал серебро, чтобы моя рожа каждый день напоминала мне: «Ну что, дружище, опять ты?». Оно честнее любого друга, жёстче любой женщины и беспощаднее любого начальника. В зеркало не соврёшь, хотя я, как и многие, пытался. Вставал по утрам, умывался, кривил губы в натянутую улыбку и убеждал себя: «Да нормальный ты мужик, вполне сойдёшь». Но зеркало, это чёртово зеркало, всегда знало лучше.
В тот день всё было, как всегда, пока вдруг не перестало. Я включил свет в ванной, щурясь от холодного электрического сияния, и взглянул в отражение. И оно… не ответило мне взаимностью. Я видел глаза, которые знали больше, чем я. Глаза, которые не принадлежали человеку, застрявшему в кредитах и мелких страхах. Это были глаза того, кто сидел внутри меня и ухмылялся: «Ну что, наконец заметил?»
Меня передёрнуло. Я даже автоматически протёр стекло ладонью, будто дело было в разводах или пятнах зубной пасты. Но отражение не изменилось. Оно смотрело на меня так, будто я – не я, а просто оболочка. Будто моё тело – съёмная хата, а настоящий хозяин только что вернулся из долгого путешествия.
– Да ну нахрен, – пробормотал я вслух. – Я, что, с похмелья?
Но дело было не в алкоголе. Голова ясная, мысли режут чётко, а внутри – ощущение, что меня кто-то примеряет. Как старую куртку в секонд-хенде: застегнул, дернул рукав, повернулся в зеркале и думает – сойдёт ли.
Я вдруг поймал себя на том, что мои руки кажутся мне чужими. Сухие, с костяшками, с венами, будто не мои. Я шевельнул пальцами – они подчинились, но было чувство, что я управляю ими через какой-то кривой пульт. Знаешь, как когда джойстик лагает? Двигаешь влево – а персонаж в игре тупит. Вот и я.
В голове появился голос. Не громкий, не как в фильмах про шизофреников. А тихий, будничный. Как будто он всегда там был, просто я наконец прислушался.
– Спокойно. Это не твой дом. Это моё тело. Я вернулся.
Я хотел засмеяться, но вместо этого выдохнул как-то слишком громко, почти рыкнул. Сарказм во мне зашевелился: «Ну, отлично. Бог решил поиграть в аренду тела. Что дальше? Контракт подпишем?»
И тут зеркало треснуло.
Не так, чтобы разлетелось, нет. По стеклу прошла тонкая белая линия, прямо через моё отражение. Будто кто-то ножом провёл. И знаешь, что самое мерзкое? Я не испугался. Я почувствовал… облегчение.
Я долго стоял, рассматривая эту трещину. Моё лицо теперь делилось на две части: с одной стороны – привычная уставшая рожа мужика, которому пора бы похудеть, с другой – чужой взгляд. Хищный. Ироничный. Бесконечно спокойный.
– Ты кто? – спросил я шёпотом.
– Я тот, кем ты всегда был. Просто ты играл в «я».
Звучит как бред, да? Я сам бы засмеялся, если бы не дрожь в ногах.
Я отошёл от зеркала, сел на край ванной и поймал себя на том, что не могу пошевелиться. Моё тело вдруг стало тяжёлым, будто я несу на себе чужой вес. И одновременно лёгким, потому что ощущение «моего» исчезло.
Знаешь, каково это? Это, как если бы ты всю жизнь таскал на плечах мешок с камнями и вдруг понял – мешок-то не твой. Ты всё это время пахал, тянул, страдал, а теперь хозяин вернулся и говорит: «Спасибо, я сам понесу».
И вот тут у меня снесло крышу. Я начал ржать. Настоящим, истеричным смехом. Потому что если это реально Бог примеряет мою кожу, то картина получается потрясающе тупая: Он мог выбрать кого угодно, а выбрал меня.
– Серьёзно? – выдохнул я, глядя в потолок. – Ты – Всемогущий, Вездесущий, Всемудрый… и ты влез в моё задрипанное тело? В мужика с зарплатой чуть выше прожиточного? В того, кто боится стоматолога и спит в носках? Ты издеваешься?
И голос ответил. Спокойно, без пафоса, почти лениво:
