Та, у которой хватает времени и сил на работу и семью, достойна
медали, но получает только хроническую усталость.
В эту пятницу была очередь Натальи забирать детей из детского
сада, и она опять опаздывала – экран телефона высветил без пяти
минут шесть. Всё… Стало очевидно, что сегодня придётся купить ещё
одну пожарную машину и какую-нибудь игрушку для младшей. В детском
саду вечером в половине шестого несчастных, не дождавшихся своих
родителей, собирали в дежурную группу, и дети эти чувствовали себя
навеки брошенными. А уж в пятницу вечером дежурный воспитатель
смотрела на последышей с таким недобрым укором, что дети под этим
взглядом ёжились и тосковали по дому. В этом состоянии примирить
Наташиного сына с жестокой действительностью и принадлежностью к
родителям, на редкость безалаберным и непутёвым, могла только
машина, большая и красная. Дочь же её, хотя и не понимала ещё, в
какие моменты следует потребовать от мамы компенсации причинённого
морального вреда, но уйти от прилавка с игрушками с пустыми руками
не могла.
Свою Лидочку в углу среди кубиков Наталья увидела сразу, сына,
на первый взгляд, нигде видно не было. Воспитатель, сгорбившись над
низким столиком, вырезала снежинки, рядом с нею двое чужих
мальчишек вяло расшвыривали конструктор.
– Коля, – позвала Наталья с порога группы, пытаясь отыскать
макушку сына глазами.
Дочка, заметив родного человека, радостно завопила и быстро
поползла к двери, она пока ещё ползала быстрее, чем ходила. Наталья
подхватила малышку на руки и вопросительно посмотрела на
Апполинарию Васильевну (мудрёное имя-отчество вспомнилось с
трудом). Воспитательница отложила ножницы и недоумённо улыбнулась в
ответ. Наталье подумалось, что дежурная тоже с трудом припоминает
имена и лица родителей чужой группы. Пришлось подсказать:
– За Колей Полтышевым.
– Я помню… – кивнули ей, – но вашего нет, забрали уже…
– Кто?
– А кто должен был? – вопросом на вопрос ответила
воспитательница.
Наталья растерялась: муж сегодня ушёл на суточное дежурство, они
созванивались с час назад, он был на работе один, в том смысле, что
без сына. Да и не бывало такого, чтобы, забрав одного ребёнка из
детского сада, второго муж оставил бы в казённом доме. Она, правда,
про детей в телефонном разговоре не спрашивала, ничего не уточняла,
но муж сказал бы, если что. Или не сказал бы? Наталья отогнала
скакавшие бешеными белками нелепые сомнения и не очень уверенно
ответила:
– Я должна была, больше некому.
– Сейчас узнаем.
И Апполинария Васильевна принялась кому-то названивать,
продолжая при этом укоризненно улыбаться рассеянной матери, не
знающей, кто сегодня в их семье отвечает за доставку ребёнка из
детсада. В ходе телефонных переговоров выяснилось, что Колю сразу
после обеда забрал дедушка.
Сначала Наталья слушала этот бред внимательно, потом в ушах у
неё пронзительно и тонко зазвенело, она перестала различать голоса,
зато отчётливо услышала, как отмерили секунду часы на стене
раздевалки: «Тик-так…» - и в эту секунду ей стало понятно, что
произошло что-то непоправимое. Сама она росла без отца, а свёкра
схоронили три года назад. Горло перехватило от ужаса.
- Какой дедушка? У нас нет дедушек… - просипела она, отступая на
шаг, плюхнулась на низенькую скамеечку между детскими шкафчиками и
неловко соскользнула с неё на пол, пытаясь перехватить поудобнее и
уберечь от ушибов радостную Лидочку. Оглушительно грохнула
опрокинутая скамейка, Наташу пронзило болью от кобчика к голове. В
раздевалку выбежали любопытные мальчишки. Апполинария всё с той же
приклеенной джиокондовской улыбкой подскочила к Наталье, ухватила
за плечо, попыталась поднять, не смогла, потом зачем-то стала
отнимать ребёнка, и в этом тоже не преуспела, отступила, в
несколько лёгких пассов руками загнала подопечных детей в группу и
сама торопливо вышла из раздевалки, прикрыв за собой дверь. Было
слышно, как она снова звонит кому-то, сбивчиво что-то спрашивает и
объясняет.
