…Взгляд Гело скользнул вверх по стене и застыл, как в стоп-кадре. Из-под потолка на него смотрели улыбающиеся, хорошо знакомые ему лица односельчан – целая галерея человеческих голов, превращенных в искусно выполненные чучела, над которыми словно потрудилась бригада парикмахеров и визажистов.
Волосы мужчин тщательно расчесаны. Женские головы украшены замысловатыми прическами или конфигурациями из кос. На лицах косметика, ресницы подкрашены или наклеены, рты растянуты в улыбке, демонстрируя, в одних случаях, идеально белые зубы, в других – кривые, выпавшие или подгнившие. У самого старого изо рта торчит съехавший на сторону зубной протез. Глаза как живые, со стеклянным блеском. Каждая голова закреплена на фигурно вырезанной и отполированной деревянной основе. Открыв рот, Гело переводил взгляд с одной на другую. Его мозг отказывался принять, что все эти люди мертвы.
– Ну, как тебе моя Комната смеха? – послышался голос из-за его спины. Гело вскинулся, как от удара хлыстом. – Обожаю охоту. Особенно ее трофеи. С ними потом есть что вспомнить. Есть чем похвастаться. Всем им я честно давал шанс на спасение. Я снимал с них ошейники и позволял бежать. Они очень старались – петляли, прятались, падали и сломя голову улепетывали… Увы. Стреляю я слишком метко. Ни одному не удалось уйти…
Ева сидела у открытого окна и, подперев кулачками голову, «разговаривала» со своим зеленым другом. Старая лиственница, будто отбившись от стада, стояла одна на опушке леса, свободно раскинув длинные грациозные ветви. Ева с детства обожала ее, здоровалась с ней, гладила ее растрескавшуюся, загрубевшую кору, прижимаясь к ней щекой и нашептывая свои девичьи тайны. Она не сомневалась, что дерево отвечает ей взаимностью.
Привычная с рождения сельская идиллия окутывала Еву этаким пасторальным покрывалом (с душком, тянувшим с ферм), ласкала, баюкала, усыпляла. Струилась многообразием красок и звуков. Птицы весело щебетали в листве. С недалекого болотца доносилось кваканье лягушек. Жалобно мычали коровы, заточенные в тесные стойла…
Увы, ушли в безвозвратное прошлое те времена, когда черно-белые буренки привольно разгуливали по зеленым лугам под присмотром лохматой псины, а юный пастушок, сочиняя несложные, но полные очарования мелодии, наигрывал их на самодельной дудочке.
Почти задремав, девушка уловила вдруг необъяснимую тревогу во флюидах, излучаемых старой лиственницей. Дерево будто обуяла паника и оно беззвучно кричало. Ева не успела даже подумать, о чем мог предупреждать ее зеленый друг, как перед ее глазами все поплыло, в голове возник назойливый, нарастающий звон. Лес завибрировал, будто он отражался в пруду, покрывшемся зябкой рябью.
– Что это там летает?! – Проходивший по улице сосед, запрокинув голову, с любопытством вглядывался в небеса.
Подняв глаза, Ева увидела странные продолговатые объекты или существа – бескрылое обтекаемое тело с вытянутым вперед носом. Их было много, быть может десятки, и становилось все больше. Они плыли под облаками четким строем, как стая перелетных птиц, и, плавно снижаясь, приземлялись где-то в лесу или за лесом, выбрасывая вверх пучки света.
Ева поняла, что это не галлюцинации, лишь когда увидела, что соседи выбегают из своих домов, со страхом и интересом наблюдая за непривычным явлением.
Поселок, в котором она жила, был достаточно большим, но практически все знали друг друга. Основная масса односельчан занималась сельским хозяйством, разведением крупного рогатого скота. Родители Евы преподавали в той же школе, в которой учились они с братом, отец – историю, мама – математику. Побросав домашние дела, они тоже присоединились к соседям. Следом за ними выскочил на улицу и брат Вовка.
