– Доктор Горский, вы меня слушаете?
Лучезар вздрогнул, когда Борис Кац, астрофизик Московского университета, а в данный момент штурман и связист их челнока, тронул его за плечо.
– Да, Борис, конечно, – Горский рассеянно кивнул. – А о чем ты спросил?
Кац только вздохнул. Он знал о личных проблемах командира, и ему было по-человечески жаль его, но работа есть работа. Предаваться рефлексии можно на Земле. Ну, или на крайний случай в личной каюте на борту станции. А сейчас они зависли в пространстве на орбите Земли, и Горскому придется вспомнить, что он не только несчастный отвергнутый жених, но и сотрудник Космофлота. Лучший, между прочим. По крайней мере, именно так о нем отзывалось руководство, хотя Кац мог бы с этим поспорить. Но не сейчас.
Сейчас – работа. Маневрирование на сверхблизких расстояниях от космического объекта, стыковка с ним и шлюзование. Расконсервация рабочей части станции, тестирование всех ее систем, подготовка к приемке основной части научной команды. Много работы.
– Я спросил, какой протокол лучше использовать для интеграции в навигационную систему станции, МКИ-15 или все-таки СИО-22?
– Лучше СИО, – Горский нахмурился, – но на самом деле это не так уж принципиально. Я на месте буду перенастраивать ее собственные протоколы.
– На месте вы можете хоть заново переписать весь ее код, но сейчас нам нужно зайти на стыковку, – Кац не скрывал своего раздражения.
– Соберись, Луч. Нам нужны твои мозги, – сидевший в кресле первого пилота грузный немолодой мужчина в форме с отличительными знаками Дальней разведки повернулся к Горскому.
Горский кивнул. Да, конечно, соберись, Луч. Сейчас не время и не место, чтобы раскисать. Космос не терпит слизняков. Поэтому долой сопли и слюни. Хотя романтический вид матушки-Земли из космоса так настраивал поностальгировать, но что бы ни произошло между ними с Лизаветой, все это осталось там, внизу. Потом, когда вернется, он попытается починить их сломанные отношения. А сейчас нужно собраться. И работать.
– Нет, пожалуй, давай все-таки МКИ-15, – Лучезар виновато улыбнулся Кацу. – Прости, Борис, я задумался. Больше этого не повториться.
– Очень на это надеюсь, – Кац пробормотал себе под нос и принялся за настройку стыковочных систем.
– Доктор Горский, на станции есть панорамный пластилитовый иллюминатор с красивым видом на планету, – с заднего ряда кресел донесся молодой женский голос. – Скажите, наш план работ предполагает тестирование этой системы?
– У всех баб только и мыслей, что о красивостях, – пилот проворчал, чем вызвал улыбку Горского:
– Не ворчи, Штефан. – Лучезар обернулся к девушке, – Да, Катенька, предполагает. Вам с доктором Верховцевым нужно будет настроить микроклимат туристической зоны отдыха.
Девушка просияла, но Горский сразу же охладил ее пыл:
– Но это третья очередь наших работ. Для начала – стыковка и проверка систем жизнеобеспечения жилых отсеков, – он покосился на Каца, для которого собственно и сказал эту фразу. – Потом разгрузка оборудования и образцов. Потом отдых. У всех, кроме меня.
– А у вас что? – Катерина Попова пропустила мимо ушей замечание пилота, старого космического волка, устремив обожающий взгляд на командира их научной группы, красавчика Горского.
– А у меня знакомство с Сискиной, – при мысли о предстоящей работе, Горский искренне улыбнулся, окончательно позабыв о своих личных неурядицах.
– С кем? – на сей раз удивился даже Штенмейер. – Кто такая? Почему мне не доложили, что на станции уже есть кто-то из экипажа.
Горский развеселился:
– Сискина – Станционный Искусственный Интеллект, версия А. Там никого нет, Штефан, мы будем первыми людьми на станции.
– А можно называть ее как-то иначе? Хотя бы между собой, – пилот скривился, словно от зубной боли.
