В надеждах и ожиданиях лучшей жизни встретило человечество XXI век, который футурологи в дружном согласии назвали веком возвышения гуманитарной сферы. И даже называя его веком биологии, все равно подчеркивали его неизменную обращенность к человеку. Однако праздничные ожидания сменяются трезвыми буднями, и сегодня все больше тех, кто спрашивает, действительно ли новый век обратился к гуманистическим основам бытия, не случилась ли подмена заявленных ценностей.
На рубеже веков многих воодушевила перспектива всеохватного и безграничного распространения массовых коммуникаций, возможностей сетевой организации социума, информационного и вместе с ним социального прогресса. Тогда еще могло казаться, что информационные войны ХХ века как реликт «холодной войны» уходят в прошлое, а демократические преобразования в мире снимают остроту идеологических сражений.
Не так уж много времени потребовалось для того, чтобы убедиться в наивности благих надежд миллениума. Информационные войны были и остаются органичной частью политического пейзажа, разве что приобрели новое качество – массовые коммуникации и в самом деле оправдали некоторые возложенные на них надежды. Но прогрессировала только их технологическая составляющая, отнюдь не гуманитарная. Более того, прежние информационные войны в связи с техническими новациями встали на новую ступень своего социального функционирования.
В ХХ веке массовый информационный процесс в основном всегда односторонний – от коммуникатора, обладавшего мощными передатчиками сообщений, к реципиенту, владевшему исключительно приемниками его сообщений. Именно так и происходило «воздействие “послания” на человека, на определенную социальную группу. Такое воздействие должно побудить людей к принятию решений и к действиям. Но воздействие на человека, на целевую группу связано с преодолением определенных барьеров, к которым относятся внутренний мир личности и общественное мнение, складывающееся в окружающей среде… Внутренний мир личности – это ценности, которых придерживается человек, это его потребности и интересы. Через них должно пройти послание (месседж), прежде чем побудить к действию»1.
Сегодня технологии массовых коммуникаций изменились настолько, что изменили даже ее участников: реципиент вошел в Интернет, через который овладел первичными навыками информационного реагирования на сообщение коммуникатора и нередко сам пытается им стать. Поэтому былой коммуникатор уже не может оставаться на прежних позициях, он меняет свои методы и формы воздействия на внутренний мир личности и в целом на общественное мнение. Системные социальные подвижки привели отнюдь не к укреплению взаимопонимания людей в обновленном медийном пространстве, а открыли дорогу экстремистским, агрессивным выражениям эмоций и мнений. Открылся простор для коммуникативных агрессий, в которые оказались вовлеченными все – коммуникаторы и медийные аудитории, ученые и политики, обыватели и пассионарии; коммуникативные агрессии реализуются внутри страны и за ее пределами, в журналистских текстах и настроениях сетевых сообществ, в произведениях искусства и общественном мнении… В коммуникативных агрессиях нашего времени реализуются давно известные формы «обработки людей людьми»2.
Сегодня исследования медиа поставили под пристальное внимание эффекты массовой коммуникации, которые выражаются в стимулировании агрессивных потенций ее аудитории. Однако вне пределов внимания ученых осталась связь функционирования агрессивного дискурса и включения в него всех страт общества на основе новейших медийных технологий. Современный этап развития политических и медийных систем показывает, что изучение коммуникативных агрессий – актуальная научная проблема, требующая свежих решений и методик, а также уточнения предмета изучения. В известной мере это обусловлено «появлением феномена сетевых сообществ, значительно отличающихся по своим характеристикам от классической массы людей, [поэтому] ряд устоявшихся теорий и моделей в сфере политического управления и политических коммуникаций требует своего пересмотра и адаптации применительно к интернет-пространству»
