Одиннадцать месяцев назад.
Виталий Тисарев, молодой предприниматель, который по
общепринятым поверхностным стандартам уже имел право называться
крайне успешным бизнесменом, застегивал манжеты сорочки и смотрел
на догорающий августовский закат с широкой лоджии дорого, но
неуютно обставленного временного пристанища, ожидая, когда ему
сообщат, что машина подана и охрана готова.
Он был прекрасно осведомлен, что ему не стоит покидать пределы
конспиративной квартиры, однако, его вымотала полная изоляция
больше месяца заточения в ней. Вымотала, даже несмотря на то, что
все необходимое для почти привычного ритма и образа жизни у него
было, как говорится, под рукой, или, хотя бы, на расстоянии одного
телефонного звонка, что, вроде бы, должно было значить проведение
внепланового отпуска на достойном уровне. Но не сбылось.
Небольшую квартиру в свежей новостройке он все чаще стал
покидать вместе с внушительной и тренированной охраной для всего
лишь пары-тройки часов в проверенных увеселительных заведениях,
чтобы немного расслабиться и с тоской понаблюдать за яркой,
суетливой столичной ночной жизнью, неотъемлемой частью которой он
был совсем недавно, а сейчас вынужден был лишь созерцать ее. Да и
то не так часто и долго, как хотелось бы.
Виталя, уже после первой недели покрывающийся плесенью от
удручающей рутинности бытия в четырех стенах, изъявил о
желании покинуть хотя бы ненадолго свою ультра-люкс темницу, но это
совсем не пришлось по вкусу его временным покровителям и тем, кому
за это покровительство заплатили. Все они, будто бы воистину
искренне беспокоясь о сохранности здоровья и жизни Витали, наложили
на подобные его желания строжайшее вето.
Когда Тисарев осознал, что чувство унижения от того, что он,
словно бы маленький мальчик должен позвонить и отпроситься у
старших товарищей, сильно уступает чувству отвращения к затяжному
дню сурка в пределах квартиры, он все же связался со своим, так
сказать, попечительским советом, и, используя природный дар
убеждения и апеллируя фактами в выгодном ему свете, получил-таки
дозволение покинуть ненадолго пределы опостылевшей ему
квартиры.
Следует отметить к чести тех, что вынуждены были находиться на
позиции приемных родителей, которых доконал их дошлый сынок, помимо
двух постоянных охранников они ему выделили еще и машину
сопровождения с четырьмя не менее крепкими и натренированными на
все случаи жизни и ее выпадов мужчинами, которые внимательно
отслеживали настроение социума, тусующегося близ плесневелого
объекта. Виталя с трудом подавлял неразумное желание нанести
своей охране тяжкие телесные, когда безапелляционно пресекалась
любая попытка пойти на контакт с обществом, и тут было совершенно
неважно от кого инициатива исходила: от самого Витали или очередной
приглянувшейся ему симпатичной девушки, не выдержавшей натиска
гормонов и меркантильного расчета при виде респектабельного
молодого мужчины от которого так и фонило заоблачными
перспективами, стоит лишь пронырливому и не совсем глупому существу
женского пола правильно себя повести согласно бытию и философским
взглядам (которые надо еще выяснить! Работы валом!) сего господина.
Однако, к солидарному сожалению господина и ушлых привлекательных
не только внешне кандидаток, претендующих на массивный кошель
Тисарева, любые попытки контакта с ним, включая даже поверхностные,
для удовлетворения, так сказать, элементарных потребностей, стоящих
где-то на нижайших ступенях (но от того не менее важных! Однако,
всем было, к сожалению, плевать) в пирамиде великого Маслоу,
пресекались суровой охранной респектабельного и все более
раздражающегося с каждым днем молодого господина.
