– Константин, ты где был? Так долго? Что опять произошло? – спросила Анастасия Петровна, посмотрев на худощавого голубоглазого сына.
– В книжном, потом в букинист зашел, еще в библиотеке побывал, в читальном зале, – разъяснил Константин низким, немного дрожащим голосом.
В тринадцать лет у него начал мутировать голос и только сейчас, когда ему на днях исполнилось пятнадцать дрожь в голосе начала пропадать.
– Иди есть, все давно остыло. Сколько можно греть. Кстати, как у тебя дела в школе? – Анастасия Петровна внимательно посмотрела в глаза.
– Так себе, – пожал плечами Константин.
– Так в чем же причина?
– Поспорил с учительницей истории, она мне влепила двойку, – сжал губы Константин.
– Нельзя же так! – укоризненно посмотрела Анастасия Петровна.
– Что нельзя? Иметь свое мнение? Я ей пытался привести факты, все разложил по полочкам, но она…
– Костик, сколько раз я тебе говорила. По–моему, ты слишком принципиален, иногда в жизни нужно смолчать. Где–то надо сделать вид, что соглашаешься, где–то соврать.
– Сколько можно. Я все время вынужден молчать, мама! Рассказал в классе про свое видение древней истории, так меня чуть не побили одноклассники. Хорошо учитель физкультуры Геннадий Евгеньевич шел мимо, так бы и надавали. Зла нет, почему все только и делают, что говорят одно, делают другое, думают третье…– Константин взял ложку и начал нехотя есть борщ.
– Знаешь, сынок, что я тебе скажу – меньше читай и сиди в Интернете, больше ходи на свежем воздухе, а еще лучше запишись в какую–нибудь секцию. Займись спортом.
– Мам, ну зачем мне все это – спорт, секция, ерунда какая–то, – Константин отломил хлеб.
– Нет, это не так. Человек должен быть гармоничным, развитым. Ты на себя в зеркало смотрел? – Анастасия Петровна села рядом.
– А что у меня не так? – вскинул светлые, почти безцветные брови Константин.
– Все не так. Худой, как спичка, вечно сутулишься, лицо бледное, весь осунулся.
– Я всегда был таким? Каким я был в раннем детстве?
Константин недоел борщ, и мама принесла тарелку с макаронами и котлетой. Поставила на плиту чайник и улыбнулась:
– Хочешь правду услышать?
Константин кивнул.
– Ты с самого детства был ленивым, капризным, нервным и обидчивым ребенком. Ко всему этому можно добавить, что иногда ты вытворял такое, что мы с папой и наши родственники долго еще вспоминали твои проделки.
– Неужели я был таким монстром? Расскажи, мне так интересно, – оживился Константин.
– Самое безобидное, что ты все делал так, как тебе захочется – игрушки за тобой собирали мы, никого не слушался. Все разбрасывал, ломал. Однажды ты выбил зуб соседской девочке, когда тебе было три года.
– Как так?
– Ты был на ручках у меня, а Алиса на руках у своей мамы. Мы хотели, чтобы вы дружили, а ты ногой так ударил бедную девочку, что у нее сразу зуб и выпал. Ох и плакала же она тогда, бедная девочки, – покачала головой Анастасия Петровна.
– Неужели я был таким чудовищем?
– Ты был толстеньким, упитанным.
– Даже не верится…
– И куда все это делось. В другой раз ты выбросил табурет со второго этажа и чуть не прибил соседа, шестидесятилетнего мужчину. Ох и скандал разразился тогда. Да много чего вытворял. Сколько техники сломал, сколько посуды разбил, – мама прикрыла глаза и помотала головой.
– Веселое детство, однако. Удивительно, что я ничего этого не помню, – пожал худыми плечами Костик.
– Правильно, куда ж тебе помнить, у тебя в голове столько информации, что все перемешалось. Сын, может тебе действительно записаться в секцию, лучше в командный вид спорта.
– Зачем мне это все нужно?
– Как зачем? Ты растешь замкнутым и необщительным, часто уединяешься, целыми днями читаешь, если не читаешь, то за компьютером или в смартфоне. Ты совершенно не общаешься. А так будешь все время с ребятами из секции.
