Всё начиналось довольно невинно. Витька, старый, ещё со студенческих лет, товарищ, как-то раз пришёл и попросил у Андрея в долг миллион. Профессиональное чутьё подсказывало, что финансовых дел с друзьями лучше не иметь: есть шанс остаться и без дружбы, и без денег. Но Андрей, поразмыслив, взвесив все за и против, решил, что уж таким долгим и крепким отношениям всё нипочём, и согласился.
Витька взял свой миллион – и пропал на несколько месяцев. Когда он перестал отвечать на звонки и сообщения, Андрей остро почувствовал, что совершенно напрасно в этот раз не доверился интуиции и опыту, годами позволявшим ему держаться на плаву. Впору было передавать это дело службе безопасности, но он медлил, до последнего не верил в то, что можно было так запросто спустить в унитаз годы дружбы.
Витька вернулся так же внезапно, как и исчез, позвал Андрея на ужин в ресторан и рассказал, что деньги пустил не в дело, а отдал какому-то проверенному человечку из интернета, чтобы тот их с помощью каких-то неведомых манипуляций увеличил то ли вдвое, то ли втрое. Потом, естественно, оказалось, что проверенный человечек не такой уж проверенный. Окучив несколько десятков идиотов, он скрылся в тёплых краях. Витька, конечно же, стал требовать свои деньги обратно, но не только ничего не получил, но и попал у этого проверенного в «чёрный список». И теперь он по-братски просил у Андрея отсрочки – и ещё немного денег на жизнь, тысяч сто или около того. От такой наглости Андрей чуть не подавился виски. Он ещё был готов подождать с возвратом долга, но дальше спонсировать это сомнительное предприятие отказался. Тем более что – этого Андрей не стал произносить вслух – звать в дорогой ресторан, чтобы потом просить на жизнь, – было не лучшей идеей. Витька принял отказ спокойно. Даже сказал, что сам виноват, что доверился мошенникам, и теперь будет за это расплачиваться. Только вот, когда Андрей вернулся из туалета за столик, друг внезапно стал дёрганым, нервным… Поужинали они неплохо, счёт разделили и разъехались по домам.
Плохо ему стало уже дома, да так, как не бывало ещё никогда. И вот тогда Андрей и вспомнил странный вкус салата, который принесли, пока его не было: пепельная горечь, которую он приписал подкопчённой утке, и какие-то незнакомые пряные травы. После первого похода к белому другу он кое-как добрёл до аптечки, выдавил в ладонь целый блистер активированного угля, запил водой и лёг, ожидая, что дальше станет легче. В мыслях он уже набрасывал текст жалобы, который утром отправит хозяевам ресторана.
Легче не стало. Начала болеть голова, суставы заныли, как от лихорадки, крутило живот, а сердце колотилось так, будто хотело выскочить из груди. Андрей поджимал колени к груди и молился, чтобы это скорее прошло. Потом его внезапно ненадолго отпускало, и он начинал прикидывать, куда звонить сначала: в скорую или бывшей жене Ленке. Но у Ленки теперь двое детей, будить их не хотелось, разве что пришёл бы совсем край… Он уже собирался набирать скорую, но тут боль и тошнота отступали, появлялась надежда, что теперь-то всё закончится. А потом его скручивало снова…
Под утро, когда за окнами уже засветилась тонкая золотая полоска, Андрей всё же набрал номер и успел даже заговорить с диспетчером, назвать своё имя, когда руки вдруг перестали слушаться его, телефон упал на пол, а мир перед глазами померк, сжался в булавочную головку и снова распахнулся, играя новыми красками, незнакомыми человеческому зрению. Тело сдавило, сплющило и вытянуло одновременно. Он слышал голос женщины, просившей назвать адрес, но вместо ответа сумел издать только противный каркающий звук. Попытался ещё раз. И ещё. Из горла вырывалось только надсадное «кра-а-а» – и больше ничего.
