Редактор Ольга Зиновьевна Дьяченко
© Виктор Алексеевич Уськов, 2017
ISBN 978-5-4490-1575-4
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
МОЮ МАТЬ ЧУТЬ НЕ АРЕСТОВАЛИ…
Дело было при Сталине. Кто-то дал в сельский совет знать, что в огороде у Уськовой Анны много людей копают лопатами землю. Пришлось начальству отвечать на сигнал.
Пришли три человека. Один был из Совета, двое были с улицы, посторонние. Стал начальник каждого в отдельности спрашивать:
– Ты за что копаешь?
– Да, она мне сшила фуфайку. – отвечает женщина. После войны все были женского пола.
– Ты за что?
– Она мне платье к празднику сшила…
– А ты? – подошел начальник в галифе к женщине, одетой плохо, вся в заплатах.
– Она мне обещала сшить юбку.
– Ну а ты? – пытал приезжий начальник в зеленых штанах, в галифе.
– Мне тоже пообещала сшить рубашку…
Так он спросил человек пять и, повернувшись, сказал двоим:
– Пошли отсюда.
А двое успели убежать, уйти.
– Да мы так, посмотреть, – сказали они.
Остались копать землю человек восемь.
Пришедшие ушли, не сказав ни слова, остальные женщины остались копать.
КАК ТЕТЯ ФЕДОРА УЧИЛАСЬ В ШКОЛЕ
Её отправили как путнюю в школу в первый класс. Это было при царе Горохе восемьдесят примерно лет назад в деревне.
Все ученики давно пришли домой, а её всё не было. Наконец приходит она сердитая. Средний дядя Александр, долго не раздумывая, побежал в школу. Тем более, школа была недалеко, в раскулаченном крестьянском доме.
– Что-то с Федорой. И сердитая и не рассказывает ни черта, – дорогой шел и думал дядя.
Семьи в то время были большими, и младшие старших часто называли дядями, тетками в Сибири.
Быстро дошел до школы. Учитель был ещё там. Учитель был один на всю деревню, когда ещё будет у класса!
Он прямо с порога, – Что было с ней? Не разговаривает, я её брат.
Учительница сама рассказала, как Федорка западню подняла и открыла. Учительница зашла и, не успев поздороваться, бух в подполье. Ладно, в подполе стояла лестница из широких досок, и она здорово-то не ушиблась, встала и не пошла жаловаться. Да и некому было! Директора в школе не было вообще.
Федора в дальнейшем самостоятельно научилась читать и писать, стала одной из первых коммунистов.
Всю жизнь пробыла военнообязанной в КГБ. И никого не сдала, не выдала. Потом, когда она умерла в девяносто три с половиной года, командир отделения, прежде, чем три раза выстрелить, сказал небольшую речь.
– Митинг, посвященный захоронению Муравьевой Федоры Евстафьевны, считаю открытым. Товарищи, она пробыла у нас на службе 56 лет. За это время были у руля государства: Сталин, Хрущев и другие.
– Пли! – Три раза пальнули из автоматов.
– Ей полагалась машина, легковая, конечно, но она отказалась, сказала, что возить её некому. Хотя и имела двух сыновей: один был пенсионер, другой сын пьет…
– Пли! Второй «раз-два» и третий раз – пли!
Так похоронили Федору Евстафьевну. Кстати, мою родную тётю.
КАК МОЙ ОТЕЦ УЧИЛСЯ В ШКОЛЕ
Раньше, ещё при царе, школа была добровольная. У кого обуви не было, кто просто боялся, что как-нибудь его дразнить начнут. Были там дети разных возрастов. И побаивались, вдруг дадут какое-нибудь прозвище. Мерин, например. А..?
Мой отец пошел в школу с первого класса. Курить он начал в третьем классе. Он сам ушел из школы.
«Арихметика» не давалась! – Всё потом нам, детям, рассказывал.
А курить можно было потихоньку. Прячась, конечно.
«Но арихметика не давалась» – говорил он почти до самой смерти. И не дожив 66 лет примерно, умер. Но не курить не смог, сколько не пытался бросить.
У матери был всего один класс. Но она умом-то понимала, что «ученье – свет, а неученье – тьма». А сын решил стать шофёром. Одел военную фуражку, и ну в школу А там не дураки сидели. Быстро по документам разобрались и сунули ему обратно, сказав при этом:
