Малые реки миловидны и скромны. Среди теплых лугов, где стоит сладкий медовый аромат, петляет река-речушка Ошла, местами больше похожая на ручей. На перекатах Ошлы вьются длинные водоросли, сплетаясь и вновь бессильно опадая по течению. В омутах кружит черная вода, и желтеют кубышки. Большей частью речка довольно стремительна и неглубока, лишь в редких бокалдах-ямах есть настоящая глубина, где вода стоит тяжело и студено, неторопливо поворачиваясь в обрат. Путь Ошлы обозначают кусты ивняка.
Я ловлю здесь на перловку сорожку. Подбросив за кубышки несколько пригоршней пшенной каши с сухарями, я сижу рядом с удочками и наблюдаю за беспокойной жизнью поплавков. Вот один дрогнул, притопился и с наклоном пошел в сторону. Подсечка! Упираясь и разбрызгивая теплую воду, на леске ходит сорожка с ладонь. Затем берет еще одна такая же некрупная, но крепкая в теле серебристая сорога и все стихает. Спустя какое-то время, за которое я успеваю глотнуть холодного чаю, кто-то интересуется насадкой второй удочки. На ее крючке насажен навозный червяк – насадка не совсем летняя. Поплавок подпрыгивает и падает набок. Рука тянется подсечь, но рано, надо подождать… Поплавок снова приподнимается и идет в сторону. Пора!.. Поддергиваю кверху удилище, и оно упруго сгибается под живой тяжестью. Вначале кажется, что удилище вообще не поднять, а там, на крючке, тяжело повисла невиданная для этих мест чудо-рыбина – золотое перо…Но вот стронулась рыба и заходила на леске, толчками пригибая удилище. На поверхность смятенной воды всплыл оторванный стебель кувшинки с ярко-желтым бутоном. А затем поднялась кверху и зарыскала яростно действительно чудо-рыбина – сорожина, и действительно невиданная для этих неярких и небогатых по нынешнему времени мест. Эта сорога была, видимо, царицей здесь, а затем на червя и перловку стали поклевывать ее подданные – сорожки-с ладошку и меньше…
За моими действиями лениво наблюдает ястреб-тетеревятник, парящий над маревом лугов в восходящих потоках воздуха, насыщенного густым запахом трав и яркоцветья. Но его скорее интересуют чибисы или речные кулички, а может быть, взгляд суровоглазой птицы направлен в сторону деревни, где кудахчут курицы?..
Ловля сорожки вскоре прискучивает, и я иду проверять жерлицы, которые расставлены прямо с берега. Шесты их закреплены, как и удилища, с помощью рогатины-рогулины и «антирогулины». Места для жерлиц выбирал долго, поскольку река довольно быстра. Но некоторые омутки с кувшинками и обратным течением подошли вполне. Шесты жерлиц установил так, чтобы рогульки с леской, намотанной «восьмеркой», висели за травой и живец не смог бы захлестнуться. От «финских» крючков пришлось отказаться, поскольку живец с продетым сквозь жабры поводком в жару не выдержал бы и получаса. Сорожки были подцеплены под спинной плавник маленьким двойничком и подстрахованы одинарным крючком за губу. Для этого оснастка была дополнена коротким вольфрамовым поводочком.
На одной из жерлиц-рогулек леска была смотана и косо уходила под травянистый берег. Осторожно берусь за леску, и тут же следует удар!.. Из-под берега выбрасывается щучка и, алея жабрами, трясет головой, схожей чем-то с утиной. Вот только уж больно богата зубами эта «уточка»… Щучку беру спокойно, за «шиворот». Леска позволяет, тем более рыбина засеклась надежно, что можно было заметить при финальном щучьем «выходе». (Когда она хлопнула пастью, я увидел, что поводок уходит в глотку).
Жерлица, установленная под высоким берегом «бокалды», также размотана. Здесь не было травы, и жерлица-рогулька висела над черной от глубины ямой, где вода кружила, юля водоворотами. Едва я взялся за леску, как она натянулась и резко пошла против течения. Рывок! Из воды выпрыгнула ослепительно серебристая пружина и рухнула в воду… Леска опала и стала до отвращения вялой, без упругой тяжести… Голавль, крупный матерый голавль взял на сорожку, но не засекся, осторожный, а лишь, задавив живца, ушел в холодную глубину бокалды, оставив меня в разбитых чувствах и разочарованиях…
