Вечером 7-го мая, на Московском вокзале Санкт-Петербурга, в зале ожидания, тихонько сидел в сторонке дедушка, с медалями на груди. Максим Никифорович Сидорчук отстраненно смотрел на пассажиров, скучающих в ожидании. Он волновался перед поездкой и многое вспоминал.
***
В августе 1941 года в ленинградской квартире, беспокойно ворочался во сне девятилетний Максимка. Чутко спавшая рядом с ним кошка Мурка, проснулась и придвинулась к мальчишке поближе, чтобы его успокоить. Вечером он послушал по радио тревожные новости с фронтов, и сейчас ему снилось, что он бьётся с фашистами. Почему-то приснился ему под утро страшный и злобный пёс, а собак он жутко боялся. Огромный зверь громогласно лаял и скрежетал острыми зубами, устрашающе наступал и наступал – вот-вот проглотит несчастного мальчишку. До смерти испуганному Максимке очень хотелось, чтобы произошло чудо. Чтобы каким-то счастливым образом рядом появился отец. Он ведь сильный и может защитить от любого страшного чудовища. Мальчик проснулся от испуга. Отца рядом не было. Он уже давно не приходил домой. Только верная Мурка лежала рядом, широко открыв глаза и настораживаясь, будто почуяла что-то. Через минуту Максимка с радостью услышал шум в прихожей. Провернулся ключ в замке и в квартиру вошёл военный, в новенькой форме – рядовой Никифор Сидорчук. Максимка радостно бросился к нему:
– Папка! Вернулся!
Мурка ласково тёрлась об ноги солдата, обутые теперь в армейские сапоги. Они пахли терпким гуталином, дорожной пылью, горелым порохом, металлом и машинным маслом.
Отец и сын долго стояли, обнявшись.
– Папка, где ты был?
– В учебке, – ответил тот с легкой грустью, – из пушки стрелять учился.
– Из настоящей?
– Да, из зенитной.
Глаза Максимки загорелись:
– Ого!
– Меня только на полдня отпустили… – Сидорчук пытался скрыть нарастающую грусть. – Буди, давай, бабушку. Мне скоро уйти надо будет.
Мальчик ещё ничего не понимал:
– А что потом?
– Потом на войну. Нас сегодня уже перебрасывают на фронт.
– Я тоже на войну хочу, – горячился наивный мальчишка.
– Не дай Бог тебе сынок… – Вразумлял его папа.
…В соседней комнате суетилась бабушка Максимки – собирала вещи. Сидорчук пытался объяснять мальчику их нынешнюю семейную ситуацию:
– Давай, Максимка, вот что с тобой сделаем – поезжайте с бабушкой к тётке, в Сталинград. Там безопаснее. А когда война закончится, я туда приеду и вас оттуда заберу. Договорились?
Максимка надулся. Подошла бабушка и принялась тоже его убеждать. Только по-своему:
– Там хорошо на Волге. Купаться можно. И подальше от войны, опять же.
Мальчик пожал плечами, нехотя соглашаясь…
***
Воспоминания Максима Никифоровича на время прервались – объявили посадку на поезд "Санкт-Петербург – Волгоград".
В сторонке, его жена Глафира Петровна, еще раз подробно инструктировала их двадцатилетнюю внучку Машу:
– У вас там полдня будет. Должны всё успеть. И потом сразу в аэропорт.
– Бабуль, а почему он так решил? Туда поездом, обратно самолетом?
– Да вот, хочет всё вспомнить. В сорок первом он по железной дороге ехал. А я тогда тут осталась. И сейчас вот также.
Дедушка бодро поднялся с кресла. Они дружно подхватили чемоданы, и пошли к поезду.
Возле одной из колонн Глафира Петровна замедлила шаг:
– А знаешь Маша, мы ведь с дедом на этом самом месте познакомились.
Услышав это, Максим Никифорович тепло улыбнулся:
– Да, точно. Здесь. У меня Мурка на руках… дергалась, пугалась. Толпа тут была, шум-гам…
***
В тот день на железнодорожном вокзале творилось столпотворение и жуткая суматоха. Бабушка Максимки суетливо ходила по вокзалу, выясняла, что да как. Мальчик ждал в сторонке, держа в руках кошку Мурку. Увидел девочку, его одногодку, которая тоже ждала взрослых. Глаша аккуратно держала школьный портфель, в боковой прорези которого блестели любопытные кошачьи глаза.
