«Ну хорошо же посидели!». Эту фразу Егор любил и ненавидел
одновременно. Особенно когда она звучала из уст его самого близкого
друга Гриши Сидельникова. С Гришей, а точнее с Григорием
Семяновичем, у них «хорошо посидеть» выходило редко, но чертовски
метко. Каждая из их посиделок накрепко засаживалась в память колом.
Хотя эти воспоминания были не из тех, которыми можно потом
похвастаться перед внуками. Гордиться ночью, проведенной в
«обезьяннике» или утром в травматологии добропорядочному пенсионеру
не стоит.
Прошлый вечер особыми приключениями не грозил и вообще должен
был пройти довольно буднично. Егор Филимонович собирался посмотреть
матч между «Торпедо» и «Рубином». Особой феерии от футболеров он не
ожидал. Но вечер выходного дня убить как-то было надо. Дети укатили
на дачу на неделю и забрали с собой внуков. А какие еще радости
есть у почетного пенсионера кроме внуков? Но только на экране
телевизора появились составы команд, как в дверь раздался
настойчивый звонок. Потом еще один, затем звонок залился
беспрерывной трелью. И продолжал он верещать до тех пор, пока Егор
не отпер дверь.
– Филимоныч, ты пока догребешь, у меня инсульт случится, – Гриша
конечно же лукавил, несмотря на седую гриву и бороду, инсульт у
него мог случиться только от соприкосновения лба с рельсом. Да и то
не факт, это старый дуб и целым тепловозом было не свалить. Однако
Гриша принес с собой нечто, что магическим образом могло сбить с
ног даже его.
– Ты не погорячился? – Егор кивнул на два тяжеленых пакета,
которые Гриша с трудом удерживал в левой руке. Из пакетов
выглядывали деревянные крышки двух бочонков. И Егор прекрасно знал,
что Гриша в этих бочонках обычно носил. Его старинный друг считал,
что пластик материал мертвый. «Химоза», которая ни в коем случае не
должна соприкоснуться с настоящим «Бархатным».
– Будет лишним – останется на завтра, – оптимистично заявил
Григорий, протягивая для рукопожатия правую клешню. Хотя Грише уже
было за семьдесят, правая кисть давила как стальные тиски. Да и
левая не особо отставала, – хотя сегодняшнее на завтра переносить –
грех!
– С чего это бы? День какой-то особенный?
– Да ты что?! Забыл?! Как?! – казалось, что даже седая борода
Семеновича побагровела от возмущения. И только тут Егор заметил под
рубашкой у приятеля тельняшку.
– День? Тот самый?
– Да конечно тот самый! Как ты вообще забыть мог, старая ты
калоша! – брюзжа Гриша отодвинул Егора от двери и зашел в
квартиру.
Не то, чтобы Егор забыл, что в последнее воскресенье июля
отмечается День Военно-морского флота. Он просто не уследил, что
сегодня воскресенье. Пенсионный возраст имеет свои привилегии –
тебе не обязательно знать, какой сегодня день. Вся твоя жизнь ровно
размазана между очень условным «началом» и «концом» недели.
– А это, та-дааам! – Гриша помахал бутылкой с прозрачным
содержимым, – если нам вдруг не хватит!
– Ладно, тащи в холодильник, – распорядился Егор, а про себя
подумал: «Я об этом пожалею».
Егор с Гришей болели за разные команды, но для приятелей, дружба
которых началась тридцать лет назад, это не было камнем раздора.
Они от души радовались и праздновали мячи, залетевшие в любые
ворота. Отмечать было что – матч выдался богатым на голевые
моменты, жесткие столкновения игроков и «горчичники». Накал
страстей царил нешуточный, пиво текло рекой и в этот мутный
нефильтрованный поток незаметным ручейком влилась и беленькая.
«Ну хорошо же посидели!». Это да. Тут не поспоришь. Но у всего
бывают последствия. И на утро последствия были такими, что Егору
захотелось умереть, не приходя в сознание. А кому такое сознание
нужно? С накатывающими приступами тошноты, подрагивающими
конечностями, дикой головной болью и гулом в ушах. Причем гул бы не
как обычно после жуткого похмелья, а со странностями. Он был
импульсным, то нарастал, грозя разорвать череп в клочки, то
отступал, даря моменты благостного облегчения.
