Фарг знал, что нужно делать. И главное – ради чего. Золото, вожделенное золото, наконец, было с ним и теперь грело душу, – если у мутантов-нео вообще имелась душа. Нет, Фарг не сложил похищенное в вещмешок, – слишком было бы неудобно. Все золотые монеты с изображением сеятеля он мудро зашил в пояс и в жилет. Тяжело, да своя ноша не тянет. Тем более – не пешком, хотя Фарг предпочел бы пешком, да. Однако форт – остров, пешком не получится. Похитить лодку – и на побережье. Затеряться! Побережье большое – не остров. Не найдут, да и искать не будут. Главное – выбраться. А с золотом-то оно везде хорошо. Гораздо лучше, чем здесь, под пристальным взглядом Черного Мастера.
А ведь он, Фарг, хозяина своего обманул! И золотишко нашел, и сейчас вот уйдет, ищи ветра в поле. Недаром среди мутов Фарг имел славу одного из самых умных. Такую, что Мастер даже назначил его смотрителем музея. А музей у него был… м-мороз по коже! Очень бы не хотелось туда угодить – чучелом.
Чу! Рядом, на башне, вдруг послышались чьи-то шаги. Беглец прижался щекой к холодной гранитной стенке и с минуту стоял, не шевелясь, тихо-тихо. Прислушивался. Выжидал. Нет, вроде спокойно все.
Набравшись смелости, Фарг продолжил свой опасный путь – из восточного крыла крепости к причалу. У причала лодки. Никто их толком не охранял, часовой выставлялся так, для проформы. Никто и никогда еще не проникал тайно в Чумной форт. Одно название устрашало – Чумной! И устрашало – не без основания. О Черном же Мастере вообще ходили легенды, одна другой ужаснее. Не Мастер, а кровавое чудовище. Впрочем, так оно и было. Один музей чего стоит… один музей…
Пройдя по узкой тропе к приземистому зданию бывших казарм, беглец снова затаился, на этот раз – за кирпичным выступом. Подождал, прислушиваясь к ночным звукам. И вздрогнул! Тишину, прерываемую лишь постылыми криками чаек, вдруг разорвало громкое:
– Не надоело?!
– Не надоело!
– Не надоело!
– Не надоело-о-о…
Понятно. Всего лишь начальник караула проверяет посты. Не спят ли часовые? Не занимаются ли какими личными делами? Может, ковыряют в носу, предаваясь надоевшим мечтам вместо того, чтобы бдить.
– Не надоел-о-о-о!!! – последний отзыв прозвучал, казалось, над самым ухом Фарга.
Беглец ухмыльнулся: ага, вот он, часовой. Как и полагается, у ворот. Не спит, гадина! Ничего… прорвемся.
Может, Фарг был и не очень силен, однако умен и ловок. Проскользнул меж камнями, обходя часового слева. Затем пригнулся, лег на пузо, пополз. Тихо-тихо, осторожно, змеею. До беглеца уже долетали соленые студеные брызги – прибой. Значит, рядом уже.
По прибою он и ориентировался, да по перекличке часовых, – нарочно выбрал для побега самую темную, безлунную ночь. Потом, на лодке, тоже придется слушать прибой, выжидать, когда хотя бы чуть-чуть рассветет. Но это потом, а сейчас…
– Не надоело-о-о?
– Не надоело-о-о-о!
– Не надоело-о-о!
Успеть! Успеть до смены часовых. Эти-то уже давно караулят – устали, и спать клонит. Новенькие-то будут свежие.
Фарг прополз еще чуть-чуть вперед, пока не уперся головой во что-то твердое. Вытянул руку… Кнехт! Старый кнехт. Именно к нему швартовались шлюпки. Ага! Похоже, цель уже совсем рядом! Весла беглец приготовил загодя, спрятал, обмотал тряпками. Теперь осталось только забрать их… Вот одно. Вот второе… И…
– Что ж ты не смазал уключины маслом?! – громкий издевательский голос вдруг порвал тишину на клочки.
Послышался смех, и вокруг вспыхнули фонари, вырывая из темноты распластавшегося на причале Фарга.
Выследили! Вот ведь суки-то!
Беглец больше не думал, – рванулся, на ходу вытаскивая тесак. Кто-то бросился на него – на тесак и напоролся. Раскроил брюхо, грохнулся, упал, поскользнувшись на собственных кишках.
