Окрестности Озерска.
8 мая 1969 года, четверг
По грунтовой дороге, тянувшейся меж дремучими зарослями девственного, почти первобытного леса, пылил грузовик – не совсем обычная для этих мест чехословацкая «Татра», точнее – «Татра-138». Выкрашенная синей краской кабина с новомодным округлым капотом, панорамные стекла, решетка радиатора в виде расходящихся лучей, оранжевые указатели поворотов, «габаритки-усы» на крыльях.
– А какой плавный ход! Не смотри, что грузовик – двенадцатитонник. Не машина – сказка! – переключая перед подъемом пониженную передачу, не удержавшись, похвастался шофер – усатый крепыш лет сорока в промасленной тужурке и серой, в мелкий рубчик, кепке.
– Что-что? – повернув голову, переспросила сидевшая рядом с водителем пассажирка. – Ты что сказал-то, Иван? А то я вся сижу, задуманная да-ак…
Этим вот местным говорком отличались почти все жители окрестных деревень. Они все время вставляли в конце предложения «да-ак», тянули слова и завышали в конце фразы тон так, что было не совсем понятно: то ли утверждают, то ли спрашивают. Некоторые еще произносили твердое «Ч»: зачэм, почэму…
– Дак, Вера, говорю – машина хорошая!
– Так я и вижу, Вань! Эвон, сиденье-то – целый диван! Спать можно…
Хмыкнув, пассажирка поправила на голове узорчатую косынку и погладила большую почтальонскую сумку из черного кожзаменителя. Сумку эту Вера – кассир Межозерского леспромхоза Вера Федоровна Бортовая – постоянно придерживала рукой. Еще бы! Деньги ведь везла!
Нынче вот и с машиной повезло, и с шофером: Иван Пахомович – шофер первого класса, водитель опытный, так что до деревни Рябой Порог уж доберутся, всяко, несмотря на распутицу и весеннюю грязь. Нет, кое-где-то уже и подсохло, но в иных местах – ого-го!
– Ну, Федоровна, держись! – снова переключив передачу, водитель форсировал огромную лужу.
«Татра» шла мягко, легко, словно катила не по колдобинам, а по асфальту.
– Вот это машина! – снова восхитился шофер. – На «газоне» давно бы завязли… Хоть и надежная машина, а руки после рейса болят так, что не уснешь без стакана. Все потому, что гидравлики нет! А здесь все удобно, все под человека сделано! И подвеска… и обзор какой… Как на «Волге» едешь! Вот плохо, что радио здесь не ловит… Глушь!
– Ой, да это еще не глушь, Ваня! – расхохоталась кассирша. – Вот Рябой Порог – вот там глушь. Или какое-нибудь Ляхтино… Ой! А машину-то твою паром выдержит?
– Вы-ыдержит! Не переживай, Вера! А, чай, много денег-то везем?
– Да уж немало! – женщина поправила серенький пиджачок, накинутый поверх темного платья из плотной ткани. – Зарплата на пять бригад, да еще к Девятому мая – премия! Всего около тридцати тысяч!
– Ох, е-мое! – Иван Пахомович в изумлении всплеснул руками. – Это ж выходит… Пять «Волг»! Или семь новых «Москвичей» «четыреста двенадцатых»!
– Ну, так… – скромно потупив глаза, женщина взглянула на водителя с какой-то затаенной гордостью: мол, кому попало такую сумму не доверят!
– Уважают тебя, Вера Федоровна!
Кассирша довольно приосанилась и, повысив голос, похвалила машину – специально, чтобы было приятно водителю.
– Вот как-то на «козлике» ехали с Никешиным. Так натряслись, думала, вся душа вон.
– На «козлике» мы вряд ли бы проехали, – покивал шофер. – По Ляхтинской-то дороге – ну не-ет… Коли бы мост был – другое дело…
– Да уж, худо, когда в объезд… Там ведь одни болота кругом, гнилая топь. Забредешь – не выберешься. Зато клюк-квы! Ой, красота-то какая! – повернув голову, вдруг восхитилась Вера. – Вот всегда – сколько смотрю…
Иван Пахомович улыбнулся и погладил руль – дорога как раз проходила мореной грядою, с которой открывался великолепнейший вид на всю округу – на деревни, на колхозные поля с молочными фермами, на перелески и петляющую речушку Вяльицу, на синеющий вдали лес…
